Все это не мешало Лермону смотреть почти сквозь пальцы на то, как развивались отношения между Домеником и красавицей Сабиной. И при этом не гнушаться несколькими очаровательными минутами в ее обществе.
Ему тогда было всего восемнадцать. Он был еще слишком молод, категоричен и, возможно, слишком горяч. И, кроме того, не всегда внимателен к чувствам брата.
Какой она казалась нерешительной, встревоженной в тот день. Даже странно было вспомнить, что когда-то она была еще способна на смущение. И на искренность. И на тепло.
– Мишель, – проговорила Сабина, поднимая на него светлые глаза. Она осеклась, словно волнение действительно мешало ей говорить.
Лермон наклонил голову, рассматривая ее почти нежно.
– В чем дело, сударыня? – приподнял он брови, не позволяя себе показать, что наслаждается мгновениями. Хотя герцога все больше и больше настораживало ее поведение: девушка все время пыталась оказаться ближе, чуть ли не прижаться к нему. Делала шаг навстречу, словно случайно касалась тонкими пальцами его манжеты. Поднимала глаза. Лукаво улыбалась, не отдаляясь. Она прекрасно знала силу своего очарования и помнила, что герцог слаб перед ней. И превосходно этим пользовалась. Мишель же пока вяло оборонялся, не отвечая на ее жесты. Выжидал.
– Лермон, пожалейте меня. Хотя бы вы! – ее возглас был бы похож на возглас отчаяния, если бы не странные огоньки в янтарных глазах. Тогда еще мадам не умела играть выдуманную роль так, как сейчас.
– Пожалеть? Вас? – он с улыбкой поцеловал ей руку. – Как вам будет угодно. А зачем?
– Я страдаю, герцог, – прошептала она ему на ухо. – Я страдаю от неразделенной любви.
Мишель удивился. Или сделал вид, что удивился. Сабина мягко отстранилась, не сводя с собеседника глаз.
– Вы, сударыня? Но как такое могло произойти? Насколько мне известно, мой брат без ума от вас.
Он не смог сдержаться, упомянул брата. Показал слабость. Ревность. Сейчас бы уже, наверное, это не составило труда – держать себя в руках. Тогда – было выше его сил.
– О, умоляю, – прервала она, с неожиданным кокетством ударив его по груди веером. – Не напоминайте мне о графе.
– Доменик обидел вас? – нахмурился герцог. – Я поговорю с ним…
– Нет, – снова улыбнулась она. – Но я устала от его любви, ибо сама давно отдала свое сердце другому.
– Кто же этот счастливчик? – осторожно спросил Мишель, отстраняясь. Этот разговор нравился ему все меньше. Вполне оправданно, хотя он и не знал, к чему все это приведет.
– Вы.
– Я?
Лермон рассмеялся.
– А не вы ли так легко забыли про меня, потеряв голову от синих глаз моего брата?
Сабина покраснела. Да… уже тогда она умела очень выразительно, очень естественно краснеть.
– Я ошиблась, сударь. Граф еще совсем мальчишка… Простите мне дерзость. Я люблю вас и не могу больше молчать! Я хочу быть с вами…
Глава тринадцатая
– Сударыня, – резко прервал ее речь герцог. – Ваш промах в том, что я не прощаю подобных ошибок. И, кроме того, я вас не люблю. Так что помочь вам, к сожалению, не могу ничем.
Лермон даже не был удивлен. Или был? Он ждал от вдовы чего-то подобного. А ей хватило лишь мгновения, чтобы собраться с мыслями и предпринять новую атаку.
– Я жду ребенка, – тихо проговорила она, вновь вплотную подойдя к герцогу.
Мишель усмехнулся. В тот момент он уже играл. Волнение, какое-то подозрение проснулось в груди и противно царапнуло коготками. Герцог машинально посмотрел на то, что сейчас скрывал корсет. Так же туго затянутый, как и обычно. Нет, она блефует.
– Причем тут я? Выходите замуж за кого-нибудь, чтобы уберечь себя от позора. Ребенок не мой. Я жениться не собираюсь. Так что прошу меня извинить.