- Да, я твой отец, - тихо ответил он, ловя себя на мысли, что снова наблюдает за реакцией юноши словно со стороны. Как будто ситуация не касалась его никоим образом.
Бриан смотрел на Доменика. Радость, растерянность, вопросы – он не знал, что сказать, хотя сказать хотелось очень многое. Но что-то в пирате мешало сосредоточиться. Виразон всего лишь согласился с отцовством, не позволяя Бриану приблизиться.
- Но для всех ты останешься графом де Шалианом и вскоре вернешься в Париж. Королю будет интересно выслушать твою историю. А Доменик де Тореаль погиб шестнадцать лет назад. Не думаю, что о нем стоит вспоминать, юноша.
Виразон снова улыбнулся, заметив понимание и легкое разочарование в глазах сына, и вернулся к судовому журналу.
Нужно было встретиться с братом.
Глава сто тридцать четвертая
Лето 1672. Западное Средиземноморье.
- Привычка рисковать тебя не доведет до добра, Мишель, - проговорил Али, вновь меняя повязку. – Дважды оказаться при смерти за пару месяцев – это слишком даже для тебя.
- Али, не нервируй, у меня дико болит голова, - еле слышно отозвался Фаратон, хмурясь от боли.
Доктор быстрыми движениями обрабатывал свежие раны.
- Дойти от здания аукциона до пристани и напороться на мстителей Фонасграды!
- Али, я прошу тебя…
Доктор замолчал, хмурясь все больше. На самом деле он был уверен, что пират выживет, хотя он и был сильно ослаблен.
Оставив Виразона в зале, Мишель вместе с освобожденным помощником вышел, направляясь на пристань. Диар удрученно молчал и вскоре оставил пирата в одиночестве, стремясь скорее скрыться под защитой родной «Дианы». Фаратон был рад – хотелось подумать.
Нет, он не жалел о содеянном, но смутное предчувствие все же угнетало его. Почему-то казалось, что видел Сабину в последний раз. Почти обрадовался этому. Конечно, он поступил жестоко по отношению к ней, но она заслужила расплату. Мишель никогда не питал к желтоглазой демонице теплых чувств, может быть, он даже ненавидел ее, в глубине души обвиняя в исчезновении Доменика. Имя графини всякий раз вызывало в памяти последний разговор с братом, последнюю ссору. Да, тогда герцог еще не умел сдерживаться. Они так и не поняли друг друга. Сейчас же, глядя на все с высоты прожитых лет, Мишель немного по-другому воспринимал все, что граф ему тогда сказал. Тореаль грезил о свободе. Нет, он не любил Сабину настолько, чтобы из-за ее измены перечеркнуть собственную жизнь. Она стала предлогом, чтобы покинуть Францию.
Анри-Мишель не видел брата долгих шестнадцать лет. Каким стал Доменик? Где он? Что с ним? Он в сотый, в тысячный раз пытался предположить, что случилось с графом, и куда он пропал. Анри чувствовал, что Доменик жив, но не знал, где он и в каком состоянии. Боль яростной, всепоглощающей волной поднималась в груди, мешая дышать.
Пират смотрел на позолоченные закатом белые стены домов, не видя их, не следя за дорогой. Мысли о Доменике заполнили все его существо. В последнее время он все реже вспоминал брата; ничего не подталкивало к воспоминаниям, но после аукциона и продажи Сабины...
Погруженный в мрачные думы, он бродил по Кандии, не спеша возвращаться на корабль. Впервые за много лет ему мучительно захотелось вернуться во Францию, на родину, в родное поместье. В дом, где они жили когда-то с братом. Мишель знал, что управляющий сохранил его владения в Шато, а особняк Лермонов продан. Прекрасный дворец Тореаля Шатали, тамошний дворецкий, управляющий и почти хозяин в одном лице тоже умудрился сохранить. Не без вмешательства Доменика, скорее всего. Было, куда ехать. Вопрос только, к чему?
Фаратон одернул себя. Путь во Францию ему закрыт. Для всех, кроме короля, он погиб. Конечно, чудесное воскрешение сделает его персоной номер один на пару недель или даже месяцев, но при дворе он просто задохнется. Он стал слишком свободолюбивым, Людовик не терпит в своем окружении таких людей, а лебезить и раболепствовать де Лермон не умел и не спешил научиться. Нет, на родину ему нельзя. Кроме того, в Шато ему будет только больнее. Мать умерла, Луиза по уши влюблена в своего испанца, Доменик бесследно исчез. А Диана… Диана уже не та девочка, которую он когда-то собирался взять в жены. Все ниточки, еще связывающие Лермона с Францией, оборвались. Он сам не верил в возможность возвращения... Даже «Санси» - и тот не задержит его в Париже дольше чем на пару дней.