Перед нами, человечеством, две дороги.
Одна — признать, что Земной шар есть общий дом для всех людей, на нем живущих, и в соответствии с этим приложить к этому своему общему жилищу могучую современную технику, созданную умом и трудом людей. В этом случае человечество действительно ждет рай на земле, по крайней мере рай материальный. А затем, получив материальный достаток, довольство, обеспеченную жизнь, человек будет совершенствовать и свои духовные ценности, без которых невозможно счастье человеческое. Я хочу сказать, что придет новый человек, умеющий быть счастливым, ибо быть счастливым — это дар просветленного сознания и возвышенных чувств.
Другая дорога для человечества — это война со всеми вытекающими отсюда ужасными последствиями.
В зависимости от того, какую дорогу человечество выберет, в дни завоевания космоса узнается, «что такое есть человек», как об этом думал Ленин. И вместе с тем исполнится заповедь, начертанная на стенах дельфийского оракула, заповедь, любимая Сократом:
— Познай самого себя.
Крещатик — ложбина между гор. Это дает благодарные возможности для одаренного урбаниста.
Таковые, может быть, и были. Алешин был талантливый архитектор. Это по его проекту Могилевцев, жертвователь, построил на Владимирской улице красивое здание. Это здание, перестроенное Алешиным в 1935 году, стоит и по сей день. Теперь тут музей В. И. Ленина. Алешин видел будущий Киев преображенным. Он говорил, что Киев может и должен иметь свой собственный стиль, архитектуру, связанную с прошлым, но приспособленную к настоящему. Ему казалось, что за основание надо взять стиль исторических памятников Киева. Труднее всего стилизовать жилые многоэтажные дома. Но это возможно. В своем общем ансамбле Киев должен был быть белостенным с золотом. Чуточку золота в узорах, хорошо выработанных историей, узорах, положенных на простые гладкие белые стены. На этом фоне киевские темнолистные тополи будут упоительны.
Так мечтал Алешин. В частности, для живописного места над крутыми обрывами над Днепром, где был сад Купеческого собрания, он разработал ансамбль «Торговые ряды». Он принес мне законченный чертеж, который показался мне удачным.
Я вспомнил об Алешине потому, что этот человек мечтал о грандиозной перестройке Киева.
Мы одинаково с ним мыслили, что стройка Киева тогдашнего времени в архитектурном отношении заставляет, мягко говоря, желать лучшего. Современным киевлянам, говорили мы, стыдно смотреть в лицо предкам. Особенно это относилось к главной улице — Крещатику. Я не припоминаю зданий, о которых можно было бы выразиться словами поэта:
Поэтому без отравы «святыми воспоминаниями» я воспринял новый Крещатик.
Эта улица, безусловно, красива. Конечно, она не в стиле Алешина — белые стены с узорами, чуточку золота, темнокудрые тополи.
В каком стиле новый Крещатик? Не знаю. Я бы сказал, что его стиль — удачные ансамбли. Не стесненная границами собственников, властная рука творила из груды послевоенного мусора то, что подсказывали ей талант и фантазия архитекторов и строителей. Строили они быстро, тем не менее удачно. Когда я спрашивал, кто же эти одаренные люди, которые, несмотря на грандиозные темпы строительства, все же отвоевали и защитили красоту, мне отвечали:
— Коллектив.
Это меня не удовлетворяет. Слишком хорошо я знаю коллективы человеческие. Коллектив — это тот же цензор, только многоголовый. Коллектив хорош для критики или для исполнения. Но творит одиночка. В моем понятии: в науке — мыслитель; в технике — изобретатель; в планировании зданий — инженер-архитектор; в планировании города — инженер-урбанист.
Но кто эти новые люди, чья мысль, витая над хаосом военного разрушения, создавала в своем воображении воздушные замки? Они творили мечты, которые немедленно облекались в плоть и кровь, т. е. в кирпич, камень, железо и бетон. Я хотел бы знать имена этих удачливых мечтателей, как я знаю имя Алешина, чья мысль не облеклась в материю, а осталась только поэтическим вздохом.
На мои настойчивые вопросы мне однообразно отвечали, что это создано коллективом лучших архитекторов Киева, Москвы и Ленинграда, участвовавших в конкурсе, объявленном украинским правительством, признавшим совершенно необходимым восстановить Крещатик.