— Ты только посмотри, что он написал! У меня от таких слов голова идет кругом. Его английский далеко не идеален, но читать можно.
Лена небрежно бросила взгляд в сторону моего мобильного телефона и, с трудом скрывая свое раздражение, произнесла язвительным голосом:
— А что этому египтянину еще делать, как не отправлять тебе сообщения? Ему солнце голову напечет, гормоны заиграют, он и начинает тебе любовные позывные посылать.
— Лена, ну зачем ты так?
Сунув мобильный телефон в сумку, я сделала глоток алкогольного коктейля и блаженно закрыла глаза.
— Ленка, ну ты хоть коктейль‑то оценила? Я специально выбрала именно этот. «Египетская любовь» называется, его не во всех барах делают. Скажи, вкусный? Такой же манящий, как моя с Валидом любовь.
— Коктейль как коктейль, — безразлично пожала плечами моя подруга и, сделав несколько небольших глотков, заговорила со мной уже более осторожно: — Валя, жалко мне тебя, честное слово.
— Меня?!
— Ну да, а кого же еще? Ты как с этим арабом связалась, сама не своя стала.
— А у меня любовь, — холодно ответила я. — Когда человек любит, он всегда меняется. Ты разве не знаешь?
— Знаю. Только кого ты полюбила‑то? Египтянина!
— Да какая разница?!
— Большая, — отрезала Ленка. — Ой, Валя, не нравится мне все это.
— Чем именно ты недовольна? Тем, что я в России свою любовь не нашла?
— А ты ее толком и не искала. Съездила в Египет и с катушек слетела. Сама, своими собственными руками, ломаешь себе жизнь.
— И как я ее ломаю?
— Замуж за египтянина собралась. Умора!
— А я вот ничего смешного не вижу. Какая разница — за кого выходить, главное, чтобы брак был по любви, а любовь, как известно, выдержит любые испытания.
— А вот и не любые: ты забываешь о порой непримиримых различиях между культурами. Межнациональные браки редко бывают счастливыми.
— Это откуда у тебя такие данные? Как будто между людьми одной национальности заключается много счастливых браков. Да ты посмотри, в какое время мы живем, — кругом одни разводы. Счастливый брак не зависит от национальной принадлежности. Он сам по себе — явление достаточно редкое. И почему ты так плохо относишься к арабским мужчинам, ведь они такие красивые?
— Потому что от их красоты ни жарко ни холодно. Пройти не дают спокойно, каждый норовит под юбку залезть. Я в Египте была всего один раз и до сих пор помню, как ко мне клеились все арабы, начиная от уборщика и заканчивая старшим менеджером отеля. Даже сантехник, и тот куст какой‑то ободрал и мне цветочки принес.
— И ты хочешь сказать, что тебя раздражало мужское внимание?
— Раздражало. Египтяне как мухи назойливые.
— А вдупель пьяные русские мужики с красными носами в обнимку с пивной бочкой тебя не раздражали? По мне, уж намного приятнее общение с красивым арабским парнем, чем с невменяемым от большого количества выпитого алкоголя русским мужланом.
— Ну не все же наши мужики там вдугаря пьяные. Иногда встречаются трезвые, — не совсем уверенно ответила Ленка и тут же добавила: — Хотя бы по утрам.
— Мне не встречались. А по утрам им вообще не до девушек. Они у бара сидят с кислыми, безжизненными физиономиями и ждут египетского айболита в форме официанта, который откроет бар и нальет им чего‑нибудь на опохмел. Ленка, не знаю, как тебе, но мне с пьяными мужиками говорить не о чем. Я когда в бикини мимо бара проходила, один сильно перебравший русский мужичок решил со мной познакомиться, только у него, по‑моему, в глазах все троилось. Я подошла себе колы со льдом заказать, а он живот на колени положил и стал так пошленько и хамовито меня рассматривать. Затем мясистые ручки ко мне протянул, с трудом проговорил: «Давай сегодня встретимся в моем номере» и, перевернув на себя порцию виски, потерял равновесие, упал прямо на бетонный пол и расшиб до крови себе голову.
— Ну ты уж совсем загнула!
— Я просто говорю тебе как есть. Лена, я не пойму, что ты на меня дуешься? В конце концов — это моя жизнь, и только мне решать, как ею распоряжаться.
— Валя, но ведь ты — моя подруга, и я переживаю за тебя точно так же, как за себя. Угораздило же тебя полюбить египтянина, да не просто полюбить, но и еще принять решение выйти за него замуж. Я считаю, что ты слишком поспешила — не стоит рубить сплеча. Нужно поберечь себя для более достойного варианта. Будет у тебя еще русский мужик с двумя ногами, двумя руками, без всякой экзотики и без проблем на твою голову. Сейчас ты совершенно сознательно хочешь загубить свою жизнь. Мне кажется, что ты улетишь в свой Египет и я никогда больше тебя не увижу. Продадут тебя куда‑нибудь в рабство или в публичный дом.
Я покрутила пальцем у виска и озабоченно потрогала лоб своей подруги, пытаясь определить, нет ли у нее высокой температуры.
— Лена, да мы в каком веке живем? Какое, к черту, рабство?!
— Это Египет. Там время остановилось, — стояла на своем подруга.
— Что значит, время остановилось? Там же не дикари живут! И при чем тут публичный дом?! Ты хоть понимаешь, что я полюбила? Мы с Валидом любим друг друга. Ленка, мне же не восемнадцать лет! Ты пойми, я уже способна определить, когда мужик лапшу на уши вешает, а когда испытывает ко мне серьезные чувства. Валид сам говорит, что с ним такое впервые: его любовь, словно волна, с головой накрыла.
— Да в этой Хургаде столько туристок, не ты первая, не ты последняя! Валя, ты что, газет не читаешь и телевизор не смотришь? Сейчас же про это столько пишут и говорят, всех наших девушек предупреждают и отговаривают от неверного шага. Валюша, раскрой глаза, опомнись!
— А я не хочу никого слушать, — уже более раздраженно ответила я. — Я хочу слушать только свое сердце. Оно — мой верный советчик, а все остальное меня не интересует.
— Валька, я не пойму, чем взял тебя этот Валид, сексом, что ли? Да ты вроде мужиков и до него знала. Может, у них там устроено все по‑другому? Неужели из‑за бурного секса можно так голову потерять?
— Он взял меня своей искренностью и любовью. Понимаешь, он подарил мне сказку, о которой я всегда мечтала, и сделал меня в этой сказке королевой. А что касается постели — то в ней он бог. Но я тебе уже сказала о том, что не в постели дело, а в отношении ко мне. Я к себе еще столько внимания никогда не чувствовала, тебе это не понять.
— Почему? — обиженно надула губки моя подруга.
— Потому, что русские мужики не могут так обожествлять женщин, как это делают арабы. Это им не дано.
— А египтянам, значит, дано?
— Да, в отличие от русских, египтянам это дано. Они не стесняются любить и не забывают говорить о своем чувстве. Ты постоянно чувствуешь, что ты самая красивая, самая желанная, самая необыкновенная.
— Одним словом, они могут красиво вешать лапшу на уши, — тут же заключила Ленка. — За красивыми словами должны стоять красивые поступки. Я поняла, что за их словами ничего не стоит.
— А вот это ты зря: Валид умеет не только красиво говорить о своей любви, но и красиво дарить свое сердце.
— Оно и понятно! Сейчас мужикам проще подарить свое сердце, чем свой кошелек, — дешевле обойдется. Все хотят сэкономить. Только у твоего Валида и кошелька‑то, наверное, нет.
Я пропустила слова подруги мимо ушей и заговорила мечтательным голосом:
— Я до сих пор помню этот ужин в рыбном ресторане на берегу моря и то, как он в первый раз признался мне в любви. В его глазах было столько огня и страсти, что у меня мурашки побежали по коже и все поплыло перед глазами. Тогда я поняла, что пропала.
— Понятно, — усмехнулась Елена.
— Что тебе понятно?
— Как только он оплатил счет в рыбном ресторане, ты поняла, что в благодарность за это хочешь выйти за него замуж. Верно?
— Нет, не верно. Я хочу выйти за Валида замуж, потому что его люблю.
— Все египтяне произносят слишком много красивых слов, только конкретных дел за этими словами нет никаких.
Заказав еще два коктейля, Ленка тяжело вздохнула и подперла голову руками.