— Но зато ты вроде бы считаешься восходящей звездой на историческом факультете сан-францисского университета.
Я ухмыльнулась, вспомнив хвалебные отзывы на свою диссертацию.
— Верно, — согласилась я, — а все благодаря неизвестным ранее подлинным снимкам, запечатлевшим землетрясение 1906 года, которые я раскопала в ходе своей исследовательской работы.
— А ты забыла о весьма загадочном персонаже, упоминаемом в книгах по истории, — сказал он, чувственно прикасаясь губами к моему лбу. — Рыжеволосой красавице, которую последний раз видели, когда хозяин Стюарт-хауза нес ее на руках в дом незадолго до своего исчезновения. Ходили слухи, что после землетрясения она сбежала с хозяином дома.
— Думаю, — в моем голосе появилась легкая хрипотца, — что она не прочь сбежать с хозяином дома прямо сейчас.
Позже, когда гости разошлись, а Вики уехала на уик-энд к моим родителям, мы с Натани-элем, держась за руки, направились в спальню.
— Все было так здорово сегодня, — сказал Натаниэль, перебирая мои волосы, когда мы остановились на площадке второго этажа у двери в комнату Виктории, и задумчиво добавил: — Если бы Виктория могла это видеть.
Открыв дверь, я заглянула внутрь и почувствовала, как по спине поползли мурашки.
— Она была здесь, — прошептала я, показывая на сиденье у окна, выходящего в сад. На нем лежала забытая кукла в красном платье.
У Натаниэля отвисла челюсть.
— Этот гул некоторое время назад… но это значит, что она может быть еще здесь, прячется, напуганная, на чердаке. Неужели ты не понимаешь? — Он устремился мимо меня вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Я догнала его и схватила за руку.
— Натаниэль, подожди.
— Подождать? Но времени почти не осталось. — Он бросился к двери на чердак.
Я забежала вперед и заслонила собой дверь.
— Подумай о том, что ты собираешься сделать. Если сейчас ты помешаешь ей вернуться в свое время, ты изменишь всю ее жизнь. Она не выйдет замуж за Антонио, человека, которого она любила, не узнает своей настоящей матери. Она вырастет в чужом для нее мире, а это тяжело даже для взрослого, не говоря уж о ребенке. И если уж речь зашла о детях, ее дети и внуки не появятся на свет.
Натаниэль вдруг замер.
— И правнуки тоже, — проговорил он, осознав смысл моих слов. — Вики.
— Вики не будет, — тихо сказала я. — Ничего этого не будет. Твой дом, твоя компания — все это существует лишь благодаря Виктории.
— Она прожила хорошую жизнь. — На его лице отразилась борьба чувств. — Счастливую жизнь. Имею ли я право менять ее?
— Я не знаю, — призналась я. Сама я вмешалась в ход событий, изменив будущее, и потому не чувствовала себя вправе давать ему иной совет. — Я не могу ответить на этот вопрос. Только ты можешь.
И, словно по подсказке, земля снова содрогнулась, Натаниэль и я обменялись взглядами. Я отошла от двери, освобождая ему проход.
— Ты можешь вернуться назад вместе с ней, — выдавила я, чувствуя, что сердце у меня разрывается от одной мысли об этом. — Я пойму, если ты так сделаешь. — Я затаила дыхание.
Он стоял неподвижно, словно превратился в камень, с искаженным мукой лицом, пока земля гудела и содрогалась.
— Она ушла, — проговорил он, когда все успокоилось. — Мой дом теперь здесь, с тобой.
Вздохнув с облегчением, я бросилась в его объятия.
— Вот и конец всей истории, — пробормотал Натаниэль.
Я обняла его за шею и улыбнулась.
— Да, все вернулось на свои места. Он поднял меня и положил на широкую кровать в комнате, где началось мое приключение.
— Сегодня ночью, — прошептал он, щекоча мне губами шею, — я намерен наслаждаться каждой минутой. — Его губы нашли мои и впились в них жарким поцелуем, который, казалось, выжег на мне его клеймо, а руки умело и неспешно стали расстегивать молнию на моем платье.
— Все время — твое, — ответила я. Платье упало к моим ногам, и руки Натаниэля стали ласкать мою обнаженную спину. В конце концов, подумала я, чувствуя, как наслаждение обволакивает меня, словно теплый мед, у нас впереди целая жизнь.
Натаниэль в радостном нетерпении огляделся вокруг, когда на следующее утро мы поднялись на борт частного самолета «Уэствинд шипинг», и засыпал меня вопросами, на которые только авиамеханик мог бы ему ответить. Я удивилась, как это у него еще осталось столько энергии после нашей почти бессонной ночи.
— Ты все еще не сказала мне, куда мы летим, — проговорил Натаниэль, пристегивая ремень. — В Лос-Анджелес? Монтеррей?
— Не угадал. Попробуй еще раз, — ответила я. Стюард тем временем налил нам обоим шампанского. — Я думала о более отдаленном месте.
— Мексика? Гавайи? Сиам?
— Таиланд, — поправила я. — Сиам отошел в прошлое вместе с «Анной и королем». Это фильм с Юлом Бриннером.
— Когда вернемся, надо будет купить видеомагнитофон, — заметил Натаниэль.
— Конечно, — согласилась я.
Удивительно, как быстро он адаптировался к современной жизни, думала я, в то время как пилот запускал мотор. Виктория была права. Натаниэль действительно во многом опередил свое время.
— За наше будущее! — Он поднял бокал и, прикоснувшись им к моему, поднес его к моим губам. Я глотнула шампанского и почувствовала легкость и тепло внутри. Я поднесла к его губам свой бокал, и он сделал глоток, смакуя вкус напитка, затем отставил бокал и привлек меня к себе. Я чувствовала на губах вкус шампанского, пока Натаниэль долго и нежно целовал меня, а моторы ревели и самолет, набирая скорость, несся по взлетной полосе.
На лице Натаниэля появилось удовлетворенное выражение, когда самолет наконец оторвался от земли и поднялся в воздух. Он наклонился к окну. Мы вместе смотрели, как земля постепенно отдаляется, облака остаются внизу. Скоро вокруг нас было лишь чистое голубое небо.
— Сдаюсь, — он повернулся ко мне. — Так каков же маршрут нашего свадебного путешествия?
Я улыбнулась.
— Я собираюсь показать тебе весь мир.
Дорогие читатели!
Надеюсь, что вы получили такое же удовольствие, читая этот роман, какое получила я, когда писала его.
Описания разрушительного землетрясения 1906 года в Сан-Франциско и последовавших за ним пожаров основаны на газетных сообщениях, мемуарах, написанных очевидцами этого землетрясения, и других письменных документах того времени. Стюарт-хауз в действительности никогда не существовал. Но взрывы домов имели место, а пожар и в самом деле не распространился западнее Ван-Несс-авеню. Долгое время велись споры о том, были ли взрывы причиной прекращения пожаров, или главную роль сыграло изменение направления ветра.
Босс Руф, мэр Юджин Шмиц, Рудольф Шпреклз, Энрико Карузо — реальные исторические фигуры. Их диалоги в романе — плод фантазии автора, хотя описываемые события имели место в действительности. Рудольф Шпреклз действительно пытался ввести в Сан-Франциско трамваи, действующие от подземных проводов. Но землетрясение помешало осуществлению этого плана, как, впрочем, и многих других. Оно серьезно повредило транспортную систему города и потому потребовалось направить средства на скорейшее восстановление и расширение сети наземных линий. Вскоре после землетрясения босса Руфа судили за взяточничество и приговорили к тюремному заключению. Мэр Шмиц также был осужден, но впоследствии приговор смягчили. Современники презирали мэра, но своим поведением во время землетрясения он заслужил похвалу даже своих недоброжелателей. Энрико Карузо, до смерти напуганный землетрясением, постарался поскорее выбраться из города и больше никогда в него не возвращался.
Все другие персонажи моего романа — вымышленные фигуры, и любое сходство с реальными людьми — живыми или умершими — является чисто случайным.
Описывая землетрясение 1989 года, я полагалась на газетные репортажи и рассказы очевидцев, переживших это ужасное бедствие, которые, по счастливой случайности, входят в число моих критиков.
Мириам Рафтери