Угадать, какой звучит инструмент, могут даже маленькие дети. А эксперты с тренированным слухом способны отличить скрипку Страдивари от скрипки Гварнери или от современной фабричной. Но и дилетант в состоянии продемонстрировать настоящее чудо: он знает сотни композиций, записанные ансамблями в составе: бас, ударные, две гитары и вокал, но стоит зазвучать ранним «Beatles», и даже если эта конкретная композиция ему незнакома, он безошибочно укажет, что это именно они. Фильм «The Rutles» пародирует не только самих «Beatles», но и их музыку, да так, что зрителю все становится ясно после пары первых аккордов.
Как это происходит? Общий звуковой сигнал разделяется как минимум на семь источников (четыре инструмента и три певческих голоса). Минимум, поскольку гитара — инструмент многоголосный, и мы четко распознаем каждую ноту в аккордах. И кроме того, sound хорошей группы — это не просто сумма звучаний отдельных инструментов и голосов.
Сегодня любой может музицировать на домашнем компьютере, записывать звучание музыкальных инструментов, «играть» на синтезаторе при помощи компьютерной программы и даже петь. Такие музыканты-любители часто удивляются, почему их продукция звучит не так, как профессиональные записи на компакт-дисках. Они все сделали правильно, во время исполнения не фальшивили, а запись получилась плоской.
Причина в том, что звукозапись — особое искусство. После того, как все музыканты наиграли свои звуковые дорожки (в современной поп-музыке их может быть до пятидесяти), начинается творчество звукорежиссера — ни одна запись не остается в исходном виде, к ней применяют различные эффекты, такие как эхо или реверберация. С помощью прибора для тон-коррекции «Auto-Типе» исправляются фальшивые ноты (даже мало кто из «звезд» способен чисто петь). Так называемый «компрессор» корректирует динамику громких и тихих пассажей одной дорожки, а затем и всей композиции. В записях поп-музыки таким образом получается, прежде всего, более высокий субъективный уровень звука. И, наконец, мастеринг — окончательная обработка готовой записи с помощью фильтров и компрессоров. Существуют даже студии, которые, не имея дела непосредственно со звукозаписью, получают за мастеринг, то есть облагораживание звучания, немалые деньги.
Вспомните, скольких людей вы способны узнать по голосу. Наверняка больше сотни — детей, женщин, мужчин с высокими и низкими голосами. Мы различаем даже голоса одного регистра, и не только когда говорящий к нам обращается — он может находиться в противоположном углу помещения, где происходит вечеринка, или общаться с нами по телефону. Очевидно, способность отличать знакомые голоса от незнакомых, своего от чужого, была для наших предков вопросом выживания. Это возможно благодаря характерному sound голоса.
Slave to the rhythm[11]
Слушатели концерта классической музыки сидят в привинченных к полу креслах и соблюдают полную тишину. Выразить свои эмоции они могут по окончании исполнения аплодисментами. В промежутках между частями симфонии аплодировать нельзя — и неопытные слушатели это правило часто нарушают. Невозможно представить себе крики «Браво!» после виртуозного выступления скрипача или слушателей, в экстазе вскочивших со своих мест и раскачивающихся в такт музыке. Такое поведение не просто неприлично, оно мешает записи концерта или его трансляции по телевидению или радио.
Исследователь музыки Дэниел Левитин в октябре 2007 года в статье, опубликованной «Нью-Йорк таймс», раскритиковал эти правила. «Музыка вызывала бы у слушателя гораздо более сильные эмоции, если бы ему позволили выражать их, — пишет он. — Когда наступает кульминация равелевского “Болеро”, хочется вскочить с кресла, танцевать, демонстрировать свое восхищение, кричать, выплескивать чувства наружу. В случае реконструкции Линкольн-центра я посоветовал бы сократить количество мест в зале и создать пространство, где публика могла бы танцевать!».
Естественно, это выступление не осталась без ответа. Один из читателей, скорее всего, представитель интеллигенции, пишет: «Представить себе, что во время классического концерта слушатели будут танцевать, невозможно. Разве можно воспринимать музыку под топот копыт сатиров и вопли вакханок? Пусть дети дома или в школе пляшут под фонограмму и получают удовольствие. Но я плачу 200 долларов за билет и не желаю, чтобы во время исполнения “Богемы” какой-нибудь ребенок пинал ногами спинку моего кресла».