— Я не интересуюсь музыкой.
— Я никогда не брал уроки игры на каком-либо инструменте или прервал обучение.
— Я плохо усвоил школьный курс музыки и не могу читать ноты.
— Я пою фальшиво, и за это меня выгнали из школьного хора.
— Я плохо танцую.
— Я не в состоянии различать звуки по высоте.
Мы часто оправдываемся немузыкальностью, когда нас просят спеть или приглашают танцевать. Можно было бы сказать: «Мне неловко» или «Мне не хочется», но тогда вас могут попытаться переубедить. Сказав же: «Я немузыкален», человек признает себя кем-то вроде инвалида и исключает возможность дискуссии: не пригласят же в кино слепого.
Однако пять из шести вышеприведенных объяснений вовсе не говорят о какой-то ущербности. Пусть вы не любили уроки музыки в школе — научиться петь, танцевать или играть на музыкальном инструменте можно и в зрелом возрасте. Единственный серьезный аргумент — шестой: тому, кто не в состоянии различать звуки по высоте, действительно трудно наслаждаться музыкой.
В английском языке есть точное определение такой формы «немузыкальности» — tone deafness (звуковая глухота)[13]. Согласно толковому словарю, оно означает «не различающий оттенков звука». Много ли таких людей? Действительно ли у них нет никаких шансов с музыкальной точки зрения? Или с помощью тренировки можно и в них пробудить талант?
Амузия[14]
Поговорим для начала о тех, у кого действительно есть соответствующие функциональные нарушения. Мы уже выяснили, что обработка звукового сигнала — процесс очень сложный, в котором задействованы многие отделы головного мозга. В результате травмы могут быть нарушены функции какой-то из них, тогда как все остальные остаются работоспособными. На заре исследования мозговой деятельности изучение подобных повреждений было единственным способом составить представление о функциях определенных отделов мозга. Наиболее известным примером подобных исследований является открытие так называемого центра Брока в левом полушарии. Французский врач Поль Брока наблюдал в 1860 году пациента, который понимал речь, но мог выговорить только один слог: «Тан». Когда «мсье Тан» скончался, Брока исследовал его мозг и обнаружил травмированный участок, связанный с речевой функцией, с тех пор получивший название «центр Брока».
Повреждения мозга могут иметь различные причины: несчастный случай, нарушение кровоснабжения, например, в результате инсульта, тромбы, опухоли, которые разрастаются и повреждают ткани, а также общее угасание функций при старении, например, в результате болезни Альцгеймера. Такого рода изменения начинаются, как правило, в отделе, управляющем определенной функцией организма, но затем распространяются шире, охватывают весь мозг и отражаются на личности больного.
Композитор Морис Равель (1875–1937) страдал функциональным заболеванием мозга. Точная его причина осталась неизвестной — в ходе операции, приведшей впоследствии к смерти, не было обнаружено ни опухоли, ни травмы. Но симптомы заболевания начали проявляться примерно за десять лет до смерти. Речевая функция не была нарушена, но возникли проблемы с координацией, и композитор не мог писать. «У меня в голове еще столько музыки. Я еще так много не сказал», — жаловался Равель. Он начал сочинять свою последнюю оперу «Жанна д’Арк», но не успел ее завершить.
«Болеро» композитор создал, когда болезнь только начиналась, но многие считают, что на этом произведении она уже отразились. Как уже было сказано, в нем разные инструменты исполняют две темы на фоне много раз практически без изменений повторяющейся ритмической фигуры. Это величайшее произведение, но Равель относился к его успеху иронически: «Мой шедевр? — Естественно, “Болеро”. Жаль только, что в нем нет музыки». В 1933 году, когда композитор последний раз встал за дирижерский пульт, исполнялось как раз «Болеро». По отзывам слушателей, оркестр играл сам по себе. В ходе болезни Равель не утратил способности слышать звуки и мысленно представлять их себе, но связь между представлением и воплощением нарушилась. Мы никогда не узнаем, какие произведения звучали у него в голове и остались ненаписанными.
Существуют повреждения головного мозга, в результате которых нарушается и восприятие звуков. По свидетельству итальянских врачей из университета города Перуджи, в 1997 году в клинику обратился пациент с жалобами на головную боль, которая сопровождалась тошнотой и рвотой, а также проблемами с речью. У него обнаружили гематому и удалили ее. К пациенту вернулась речь, и через несколько недель он практически полностью пришел в норму, но больше не мог играть на гитаре и петь. Он различал ритмы и тембры музыкальных композиций, громкость, темп, интонацию и тембровую окраску речи — но перестал воспринимать мелодии.
14