Фирма «Бёзендорфер», выпускающая высококлассные рояли, создала модель со встроенным электронным блоком. Механизм инструмента ничем не отличается от других роялей того же класса, но он может записывать игру пианиста в виде миди-файлов или, наоборот, их озвучивать (это напоминает старинные механические пианино, клавиши которых будто нажимают невидимые пальцы).
Один из таких роялей стоит в Институте искусственного интеллекта при Венском университете. Ученые из группы Герхарда Видмера пытаются с его помощью получить стилистические «отпечатки пальцев» пианистов и обобщить их в виде формул — то есть точно зафиксировать, в какой момент музыканты отклоняются от ритма. Они, к примеру, обычно замедляют ритм, когда быстрая последовательность коротких нот завершается более длинной — как будто пальцы, из последних сил одолев подъем на гору, переводят дух. Исследователи из Вены уже внесли в программу стиль таких пианистов, как Даниэль Баренбойм или Мариа Жоао Пиреш, и с большой вероятностью способны установить, кто исполняет данную композицию. Но имитировать стиль они еще не в состоянии.
Сможете ли вы отличить исполнение пианиста от компьютерного? На сайте к книге я разместил пример из лаборатории Дугласа Экка, экспериментирующего в Монреальском университете с электронным роялем фирмы «Бёзендорфер». Вы, несомненно, заметите отличия в исполнении этюда Шопена, ор. 10 № 3, который традиционно выбирают для исследования музыкальной выразительности, — фортепианная музыка эпохи романтизма значительно экспрессивнее, чем, скажем, фуга Баха. 
Правда, в этом примере компьютерная версия специально исполняется на одной громкости. Я наблюдал, как две эти записи воспринимает публика. Многие места компьютерной интерпретации вызывали у нее смех, тем более, что пианист в своем исполнении нарочито сгустил краски. Как бы то ни было, люди в состоянии отличить исполненную компьютером фортепианную музыку от игры человека, — по крайней мере, если программисты не используют специальные эффекты, чтобы добавить электронной версии выразительности.
Стефан Кёльш ставил в Лейпцигском институте когнитивных и неврологических наук имени Макса Планка эксперименты с целью установить, слышим ли мы компьютерную музыку также, как «человеческую». Испытуемым, не имевшим музыкального образования, проигрывали фрагменты классической фортепианной пьесы, в которых композитор употребил непривычный аккорд. Реакцию фиксировали с помощью энцефалограммы. В одном варианте аккорд сделали более соответствующим ожиданиям, в другом — усилили его отличие от оригинального. Всплески на энцефалограмме проявлялись тем интенсивнее, чем непривычнее звучал аккорд.
Затем участникам эксперимента предлагалось прослушать два варианта одного и того же произведения — сначала в выразительном исполнении пианиста, потом — миди-файл, лишенный всякой ритмической и динамической выразительности. При прослушивании игры пианиста всплески на энцефалограмме проявлялись более отчетливо. «Это показывает, как музыканты могут своим исполнением усилить эмоциональный отклик на определенные аккорды, — сделал вывод Кёльш. — То есть в их игре действительно содержится определенное послание слушателю».
Тонкости, воспринимаемые нами при исполнении музыки человеком, этим не ограничиваются.
В 2009 году вышла работа Хенкьяна Нонинга и Оливии Ладиниг из Амстердамского университета. Исследователи выбрали по две интерпретации популярных пьес из классики, джаза или поп-музыки, темп исполнения которых отличался не менее чем на 20 процентов. Затем одну из версий с помощью технических средств приближали по темпу к другой. При этом не менялись ни высота звуков, ни их характер (для опытов отбирались только инструментальные пьесы). Один из вариантов звучал всего лишь несколько быстрее или медленнее, чем в оригинальной записи. Испытуемым предлагалось установить, какой из двух фрагментов представляет собой оригинальную версию, а с каким производили манипуляции.
Первые результаты показали, что слушатели это улавливают. Очевидно, при ускорении или замедлении воздействие композиции меняется. В невыразительном компьютерном исполнении уловить различия было бы невозможно. Наш слух очень чувствителен к таким тонким ритмическим вариациям. Эксперимент также показал, что дилетанты справляются с этим заданием не хуже профессионалов. Различия наблюдались лишь в зависимости от вкусов слушателей — то есть поклонники классики лучше разбирались в классических композициях, а любители джаза — в джазовых. Ученые сделали вывод: умение оценить тонкости интерпретации оттачивается за счет прослушивания соответствующей музыки, а не за счет теоретических знаний. И это еще одно доказательство выдающихся музыкальных способностей непрофессионалов.