Почему я отказался от Нобелевской премии
Памяти Александра Солженицына
Теоретическая физика требует много времени и самоотдачи, нельзя сделать какого-либо открытия без ежедневного посещения библиотеки и конференций, но также эта наука обязывает тебя обладать особым складом ума, отличительной чертой которого является любовь к созерцанию и созиданию. Я всегда гулял в парке ища вдохновения, подолгу сидел на скамье вечером, размышлял, находился в себе. Таких людей называют «аутсайдерами», «другими», «странными». Может быть по этой причине я, сделав большое открытие, отказался от Нобелевской премии.
Письмо с шведской короной я получил два года назад, и жизнь моя после этого круто изменилась. Там было написано следующее: «Закон стремления фермионных частиц к хаосу, обнародованный вами в журнале NewSince, получил высшую оценку коллегии учёных Стокгольма... Просим вас прибыть на вручение премии 10 декабря». Это вызвало у меня улыбку. Мне подумалось даже, что это розыгрыш. Я ведь всего-навсего учёный, а не звезда телеэкрана. В моей памяти промелькнуло событие из моего детства – вспомнилось, как мы, будучи мальчишками, играли в придуманные нами игры, в одной из которых, тебе, за достижение конечной цели, вручался приз в виде яркой разукрашенной фишки. Мы копили их, а потом хвастались своими трофеями. Мы были так наивны. Однажды мой друг потерял все свои награды – их отняли у него ребята постарше. Он был так несчастлив. У него их было больше всех, а не осталось ни одной. Он уже никогда не играл с нами в эту игру. И вот, в тот день, когда я держал в руках письмо из Швеции, я думал лишь о том, что держу в руках «разноцветную фишку», точно такую же, как и у других людей. Я выпустил письмо из рук, и то медленно упало на пол.
«Почему вы отказались от 10 миллионов Крон?», «вам не нужны не медаль, не признание?», «вы думаете, что вы лучше других?» – на меня обрушились самые разные вопросы, от самых разных корреспондентов. Я думал, что принимаю простое и единоличное решение, а по итогу оказалось, что, если вернуться к словам журналистов, порой абсурдных до крайности, я представляю, видите ли, всю научную интеллигенцию страны; так они и выражались – «интеллигенцию». Я бы смеялся над ними, если бы не был напуган. Ещё месяц назад я гулял в парке и размышлял о движении частиц в вакууме, а теперь я, значит, несу ответ за большую массу людей. Моё – повторюсь – простое решение, вышло мне боком.
Всё стало куда прискорбнее: моё имя стёрли из списка номинированных, мои коллеги смотрели на меня уже неоднозначным взглядам – меня хвалили и меня принижали, гончие первой полосы не давали прохода – те, порой, ждали меня у подъезда хрущёвки, в которой я жил. Я был обычным человеком, занимающимся наукой, а стал звездой шоу-бизнеса. Так презренно и низменно не чувствовал себя никогда.
Я сменил институт. Сменил образ жизни. Я стал более закрытым, чем когда-либо. Если бы тот маленький мальчик знал, что разукрашенные фишки – это не только трофеи, но и препятствия, невозможность двигаться дальше, он бы ни за что не придумал этой злосчастной игры. А если бы я оказался на месте своего друга детства... я бы, наверное, и не сделал никакого открытия вовсе. Не всё то золото, что блестит.
Последним испытанием стал уход моей драгоценной супруги. Мне всегда казалось, что та разделяла мою точку зрения. Но и она изменилась. Изменилось всё и вся. Вот что она мне сказала: «мы не можем вечно жить в однокомнатной квартире на окраине, подумай, каково нам будет при создании семьи, при рождении ребёнка... двигаться вперёд – это нормально, – чтобы она не говорила, то было очень точным и проницательным выводом, за что я её не осуждал, даже ценил, но в тоже время, извините, выводы эти являлись поверхностными и приземлёнными, – я хочу быть уверенной в завтрашнем дне, хочу путешествовать и иметь свободное время для себя, только в таких условиях мы сможем уделить достаточно внимания будущему поколению. Мы не сможем вечно бежать за мечтой, пора остановиться и получить заслуженное. Ведь ты заслужил это. Ты это заслужил. И ты отказался... Ты ранил меня очень сильно».
Я её ранил, как выяснилось. Она рассуждала практично и думала сугубо о сегодняшнем дне, несмотря на то, что ярко описывала наше будущее. Ей не приходило в голову, что существуют варианты, при которых возможно оказаться выше установленного обществом предела. Она видела конкретные конечные цели. Она знала, где её планка. Да, я должен был взять эти деньги, но я не был обязан. Моя планка была намного выше – там, где она не смогла бы её разглядеть, какие бы аргументы я не привёл. Моя работа, моё творчество, мой процесс созерцания и созидания – вот она совершенная цель жизни, во всяком случае для меня. Не награды и не деньги, и не что-либо другое, а возможность двигаться дальше; поскольку только так и возможно двигаться дальше – зная, что сам процесс и есть цель. Неограниченное поле деятельности, отсутствие погони за статусом и престижем, наконец, потребность в работе – именно это помогало мне. Я же, чёрт побери, сделал открытие! Так не всё ли равно сколько оно стоит?