— О происхождении этих денег вам известно? — спросил Сорокин.
— Да, я полагаю, что это частично пресловутое «золото партии», которое бывшие партийные деятели, в том числе и Граевский, присвоили и нелегально вывели за границу. Частично — деньги, добытые бандитским путем в 90-е. В том числе торговлей оружием, с которым воевали и воюют боевики в Чечне, украденное с наших военных складов, из воинских частей в начале 90-х.
— Этому есть доказательства или только ваши умозаключения? — уточнил Ермилов.
— К сожалению, зацепка может быть только через Граевского, если вы его прижмете с драгоценностями (тут я помогу), то, может, он пойдет на соглашение со следствием. Он пожилой, сидеть не захочет. Даже то, что я сейчас вам рассказываю, для меня — приговор. Вы должны это понимать и как можно скорее обеспечить мне безопасность и другого адвоката. Это условие дальнейших моих откровений.
— А что вы скажете по этому поводу? — Ермилов выложил перед Дедовым фотографии с эксгумации.
Тот осмотрел их, чуть скривив губы.
— Что это?
— Вообще-то, ваш бывший начальник — торгпред посольства РФ на Кипре Малышев.
Дедов поднял голову и долгим взглядом посмотрел на Олега Константиновича, затем снова уткнулся в фотографии, словно там могло появиться новое изображение.
На самом деле он пытался сообразить, что говорить теперь.
— Вы делали вскрытие? — наконец спросил Юрий Леонидович.
— Вот результаты. Заключение о содержимом ампулы из контейнера, который был обнаружен в вашем дипломатическом багаже. А вот показания хозяина таверны, данные им местной полиции о том, что вы за несколько минут до аварии вместе с Малышевым обедали. Показания с заверенным нотариально переводом, — Олег выложил перед ним документы поверх фотографий мертвого Малышева.
Расстарался Руденко, своего человека из полиции подключил, и, хотя, по сути, это ничего толком не доказывало, но Дедов был сегодня в том состоянии, когда взял бы на себя, наверное, и убийство Кеннеди, если бы предложили.
— Ну и что? Он мне мешал. Я попросил Джека дать мне что-нибудь, чтобы меня потом никак не заподозрили. Отравился, и дело с концом, — Юрий Леонидович бормотал все это, уставившись в документы — протокол допроса, заключение экспертизы… — Это ведь природный яд. Он плохо себя почувствовал еще в таверне. У него закружилась голова. Я боялся, что Малышев там же потеряет сознание. И везти сам я его в такой ситуации никак не мог, вдруг бы он умер в моей машине. Я уговорил его быстрее ехать домой, что в дороге ему полегчает, когда он откроет окошко и… А вышло еще лучше — авария, он в лепешку. Меньше подозрений, даже не вскрывали…
Ермилов и Сорокин переглянулись. Они не ожидали такого скорого, легкого признания.
— Малышев вас в чем-то подозревал? — Олег встал, отошел к окну, ему стало душно, когда он представил, что чувствовал в последние минуты несчастный Малышев.
— Вряд ли.
— Тогда почему вы не расправились с ним сразу же?
— Нужно было время, чтобы меня назначили на его должность, повысили там же, в командировке, а не просто сделали и.о. на некоторое время до приезда нового торгпреда из Москвы, необходимо было влиятельное вмешательство. Граевский считал, что зам торгпреда — это мой потолок. И не собирался да и не мог помочь. Поэтому пришлось заручиться поддержкой других людей.
— Которых вы принимали на виллах и катали на яхте?
— Требовалось время, — проигнорировал вопрос Дедов. — Вот я и выждал. Подготовился.