Весь тот день оставался Кухулин вблизи ирландцев, призывая их помериться силами, и убил сто воинов, средь которых были Роен и Рои, два летописца Похищения.
Меж тем приказала Медб своим воинам сойтись в поединке и схватке с Кухулином, но ни один не согласился.
– Не должен наш род выставлять одного из своих, а коли б и так, все же не я пойду в бой с Кухулином, ибо не легкое это дело справиться с ним, – говорили все.
Не сумев переправиться через Глайс, двинулись воины вдоль берега реки и подошли к тому месту, где она взбирается в гору. Между рекой и горой могли бы пройти воины, если бы пожелали, но воспротивилась этому Медб, повелев рыть и копать ей дорогу сквозь гору на позор и унижение уладам. С той поры и зовется то место Бернас Тана Бо Куальнге{208}, ибо потом здесь прогоняли скотину.
В ту ночь войска четырех великих королевств Ирландии остановились лагерем у Белат Айлеайн{209}. Так издавна называлось то место, что получило потом имя Глен Тайл{210}, ибо великое множество молока надоили тогда ирландцы от своей скотины. Иначе зовется то место Лиаса Лиак{211}, из-за хлевов и загонов, построенных там ирландскими воинами.
Снова тронулись в путь войска четырех великих королевств Ирландии и подошли к Сехайр. Прежде называлась эта река Сехайр, ныне же имя ее Глас Гатлайг{212}, ведь именно там провели ирландцы скот, связанный веревками и путами, которые потом пустили они по течению, перейдя на другой берег. Оттого и зовется река Глас Гатлайг.
Двинулись дальше войска четырех великих королевств Ирландии и вечером остановились лагерем у Друим Эн в краю Конайлле Муиртемне. Неподалеку, у Ферта и Лерга, расположился Кухулин и всю ночь размахивал своим оружием, вздымал его в воздух и тряс, так что погибли от смертного ужаса, страха, боязни сто воинов в ирландском лагере. Тогда повелела Медб одному из уладов по имени Фиаху, сыну Фир Аба отправиться к Кухулину и передать условия ирландцев.
– Что же мне предложить ему? – спросил Фиаху, сын Фир Аба.
– Не трудно ответить, – молвила Медб, – воздано будет за убыль, постигшую Улад, и сам он получит награду, какую по нраву присудят ирландцы. Но всякое время найдет он усладу в Круаху, меду довольно и вволю вина. Будет он принят на службу ко мне и Айлилю, что не сравнится со службой такому князьку, как его господин.
Никому не сыскать за все время похода более лживых и непотребных речей, чем эти, когда лучший ирландский король Конхобар был обозван князьком.
Между тем пошел Фиаху, сын Фир Аба поговорить с Кухулином, который первым приветствовал его.
– Верю твоим я словам, – сказал Фиаху.
– Воистину можешь им верить, – промолвил Кухулин.
– Послан я был королевой с тобой повидаться, – сказал Фиаху.
– С чем же пришел ты? – спросил Кухулин.
– Сказать, что воздано будет за убыль, постигшую Улад, а сам ты получишь награду, какую по праву присудят ирландцы. Во всякое время найдешь ты усладу в Круаху, меду довольно и вволю вина. Будешь ты принят на службу к Айлилю и Медб, что не сравнится со службой такому князьку, как твой господин.
– Вот уж нет, – отвечал на это Кухулин, – не променяю я брата моей матери на другого короля!
– Тогда приходи ранним утром назавтра к Глен Фохайне на встречу с Медб и Фергусом, – сказал Фиаху.
На другой день рано утром направился Кухулин к Глен Фохайне повидаться с Медб и Фергусом. Оглядела Медб Кухулина и про себя посмеялась над ним, ибо решила, что видит лишь мальчика.
– Это и есть знаменитый Кухулин? – спросила она и, обращаясь к Фергусу, пропела:
– Поговори сам с Кухулином, о Фергус! – молвила Медб.
– Нет, – отвечал Фергус, – лучше уж ты говори с ним, ибо близко стоишь от него в этой узкой долине.
Тогда обратилась Медб к Кухулину и пропела:
Вот что случилось после той песни: что ни сулили ему, от всего отказался Кухулин. Так и расстались они в той долине, разгневанные друг на друга.
Три дня и три ночи стояли лагерем войска четырех великих королевств Ирландии у Друим Эн в Конайлле Муиртемне. Но на сей раз не расставляли ирландцы шатров и палаток, не готовили яства и кушанья, и не звучала у них музыка или иные напевы. И каждую ночь до рассветного часа убивал Кухулин по сто ирландских воинов.
– Не надолго хватит нашего войска, – молвила Медб, – коли и дальше каждую ночь будет Кухулин губить сто ирландцев. Отчего бы не предложить ему условия и не договориться с ним?
– Какие же это условия? – спросил Айлиль.
– Пусть заберет он нашу молочную скотину, да пленников, что рождены в неволе и, укротив свою пращу, даст ирландцам хотя бы поспать.
– Кто ж передаст ему эти условия? – спросил Айлиль.
– Кто же, как не гонец Мак Рот, – сказала Медб.
Но отказался Мак Рот, ибо не ведал пути и не знал, где разыскать Кухулина.
– Спроси у Фергуса, – сказала Медб Мак Роту, – похоже, что он знает.
– Воистину и я ничего не знаю, – промолвил Фергус, – но думается мне, что он где-то между Фохайн и морем, наедине с ветром и солнцем после бессонной ночи, когда в одиночку разил и крушил он врагов.
Правдой были слова Фергуса.
Много снега выпало той ночью, и оттого казались все королевства Ирландии бескрайним белым простором. Скинул с себя Кухулин двадцать семь рубах, навощенных и твердых, что ремнями и веревками привязывал он к телу, дабы не помутиться в уме от приступов ярости. Велик был воинский пыл Кухулина и такой жар шел от его тела, что растаял снег на тридцать шагов вокруг, и невмоготу стало вознице сидеть близ него, ибо велики были ярость и пыл воина, и страшный жар испускало его тело.
– Идет к нам одинокий воин, о, малыш Ку! – молвил Лаэг.
– Каков он собой? – спросил Кухулин.
– Темноволос, широколиц и прекрасен, – отвечал Лаэг, – одет он в чудесный коричневый плащ, скрепленный бронзовой заколкой. Крепкая плетеная рубаха на его теле. Обутые ноги ступают по земле. В одной руке у него жезл из светлого орешника, а в другой заточенный с одной стороны меч с костяной рукоятью.