– Ты собаку пришел потискать или в самом деле труп привез?
Прозвучало так уничижительно, что Харта пробрало холодом, но он не поддался этому чувству. Поднял руки, будто Мёрси целилась ему в голову из мини-арбалета, и с деланой невинностью возвестил:
– На чашечку чая заглянул. Я не вовремя?
Леонард, вне себя от восторга, подскочил еще выше и саданул Харта по ребрам.
– Леонард, сидеть!
Мёрси схватила пса за ошейник и уволокла наверх, в свою квартиру. Харт слышал, как он скребется в дверь и жалобно скулит. Чудовищная жестокость – лишать и Харта, и собаку общества друг друга. Типично для Мёрси.
– На чем мы остановились? – спросила она, вернувшись, и уперла кулаки в бока, отчего верх комбинезона натянулся на груди. Джинсовый квадратик будто вопил: «Эй, взгляни-ка! Гребаная красотища!» Несправедливо, что у Мёрси такие восхитительные сиськи.
– Труп привез, надо думать?
– Ага. Без ключа.
– Еще один? Третий неопознанный за неделю.
– Больше трупов – больше денег. Я думал, ты будешь скакать от радости.
– Не собираюсь удостаивать это заявление ответом. Иди на причал. Ты же в курсе, что там тоже есть звонок?
– Предпочитаю официально записаться в конторе.
– Кто бы сомневался. – Она закатила глаза, и Харту захотелось, чтобы они скатились с ее непростительно красивого лица.
– Тут что, никого больше нет? Отец не работает, что ли?
Сквозь тонкую стенку, отделяющую контору от кабинета, донесся знаменитый храп Роя Бердсолла – истинный дар Невесты Удачи. Харт ухмыльнулся, а Мёрси посмурнела от стыда.
– На причал, – повторила она сквозь зубы.
Все с той же ухмылкой Харт надел шляпу, неспешно вернулся к барже и сдал назад, к причалу.
– Уверена, что осилишь? – спросил он, открывая кузов баржи, – прекрасно знал, что такой вопрос она сочтет чудовищно покровительственным.
Словно бы в доказательство, что ничья помощь не требуется, а уж особенно – его, она сняла с креплений тачку, промчалась мимо него в багажный отсек и мастерски, с опытом пристегнула завернутое в парусину тело к тачке. К сожалению, это конкретное тело очень сильно текло даже сквозь ткань. Харт хранил его на льду, но жидкие продукты гниения не замерзли целиком, и Мёрси кончила тем, что перепачкалась – руки целиком и перед комбинезона. Насладившись ужасом, который отпечатался у нее на лице, Харт бочком подошел к ней, надавил языком на щеку изнутри.
– Не хочу начинать «я же говорил», но…
Она покатила труп мимо, и ему пришлось выйти наружу, чтобы дать ей пройти.
– Нахальстон, не хочешь, чтобы тебе помогала я – так может, напарника уже найдешь?
Этот оскорбительный намек воспламенил и без того изрядно короткий фитиль его терпения в отношении Мёрси. Как будто он не смог бы найти себе напарника, если бы захотел! Он просто не хотел.
– Я тебя на помощь не звал, – парировал он. – И кстати, кто бы говорил.
Она остановила тележку и поставила на подножку носком кеда.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Хочу сказать, что-то не вижу я здесь помощников. – Он полез в черный жилет за документами, которые ей нужно будет заполнить, чтобы получить государственную выплату по похоронам неопознанных, и протянул ей. Он уже давненько понял: все дела надо завершать как можно быстрее и не проводить в ее присутствии ни единой лишней секунды.
Она вытерла ладонь о чистую ткань на заднице и выхватила у него бумаги. Не посоветовавшись с разумом, ладони Харта зазудели от любопытства, интересуясь, каковы на ощупь эти ее округлости. Мозг как раз пытался побороть непрошеную похоть, когда Мёрси подошла вплотную и поднялась на цыпочки. Обычно женщины не могли допрыгнуть до него без стремянки, но Мёрси была так высока, что стоило ей встать на носочки красных кед, и она могла бы его поцеловать. Большие карие глаза сверкали за стеклами очков, неожиданная близость казалась до странности интимной, а она выпалила ему в лицо следующие слова:
– Знаешь, что я думаю, Нахальстон?
Он сглотнул, справляясь с неловкостью, и смог спокойно ответить:
– Ну давай, расскажи, Трупсолл.
– Только жалкий неудачник без друзей может быть таким придурком.
На слове «придурок» она с чувством ткнула его в грудь грязным указательным пальцем, оставив на жилете бурое пятно, и он попятился к краю причала. Тогда она опустила ворота, не дав ему и слова сказать, и они захлопнулись между ними с гулким грохотом.
В повисшей тишине Харт замер, балансируя, на пороге. Пока он ловил равновесие, слова Мёрси медленно, вероломно просачивались под кожу и проникали в вены.