– Что? – сипло прошипела она, надеясь на шутку. Рука потянулась к документам на столе. Васька пролистала свой паспорт и увидела штамп со вчерашней датой. – Ты… ты…
– Да, я. Иначе вы ещё полжизни будете играть в догонялки: то ты за ним, то он за тобой. Скажи спасибо и радуйся жизни, – тихо, но твёрдо сказал крёстный, с любовью глядя на девушку. – Отец был бы счастлив.
– С-спасибо, – запинаясь, поблагодарила она. В голове не укладывалось, как он посмел сделать то, чего его не просили. Нет, он, конечно, всегда поступал по-своему, но не играл чужими жизнями.
– А ты чего молчишь? – Мизинчик перевёл взгляд на Гошу, без эмоций взглянувшего на паспорт. – Возражаешь?
– Нет. Думаю, почему я не сделал этого в Москве.
– Потому что фей-крёстный – моя должность. Всё, дети мои, давайте пировать, пока вы снова не отключились. Налетай…
Сначала неохотно и осторожно, потом с азартом голодных хищников Васька и Гоша заработали челюстями, перемалывая всё подряд. А спустя полчаса их опять начало клонить в сон. Слушая россказни Мизинчика о лихих 90-х, они мирно клевали носом, привалившись плечом к плечу друг друга.
– Кому я тут лекции читаю? – вздохнул он и смахнул украдкой накатившую слезу. – Идите вы уже… в кровать. Фей всё уберёт. Вас одних-то можно оставить? В окно не сиганёте, бензопилой не заиграетесь? Вы такие фантазёры, что теряюсь в догадках.
– Угу-м, – пробормотала Васька, оттопырив губы в ленивом сопении.
– Василиса, в кровать, – рявкнул Мизинчик и засмеялся, радуясь тому, что молодые люди вздрогнули одновременно и вытаращились на него. – Спать в кровать. Мои силы не безграничны.
– Да, уже. Пойдём, – девушка затеребила Гошу за рукав.
– Я на раскладушке, – вдруг буркнул он.
– Не-а. Я её выкинул, – нагло заявил Мизинчик, сломавший ночью походную кровать, когда ворочался. – Топайте уже. Достали. Нет от вас покоя.
Гоша нехотя согласился и пошёл следом за Васькой в её спальню, точно зная, что не заснёт. Он остановился посреди комнаты и оторопел. Хозяйка без зазрения совести раздевалась: снимала серые флисовые штаны, оголяя ровные длинные ноги, загоревшие ниже колена и выше ступней. Весь сон пропал, и Гоша понял, что отсутствие нижнего белья под тонкими камуфляжными брюками делает его намерения очевидными. Длинная рубашка ещё как-то спасала положение, но с тем, как быстро Васька открывала миллиметры своего тела, выдержке приходил конец. Рана отчаянно запульсировала от того, что тело превратилось в монолит. Гоша привычно зажал её рукой.
– Болит? – взволнованно спросила Васька, отбросив футболку в сторону. Простенький без изысков лифчик и тонкие трусики соблазняли быстрее кружевного белья.
– Всё болит, – грустно усмехнулся он, глотая стон.
– Я вылечу…
Делая медленный шаг, Васька откинула свои волосы назад и протянула руки, чтобы расстегнуть байковую рубашку, которую когда-то так любил отец.
– Вась… – предупредительно сказал Гоша, вдыхая сразу и аромат шампуня, и запах тела. – Я не в лучшей форме.
– Меня устраивает твоя форма, – тихо произнесла она и подошла вплотную. – Можно?
Васька спрашивала, а сама уже стягивала рубашку с его плеч. Гоша не выдержал, зарычал, подхватил за талию и упал с ней на кровать, морщась от прокатившей острой боли. Желание было сильнее. Он щёлкнул пряжкой ремня под тихое «ох» и прижался к горячим губам в поцелуе, придавливая женское тело собой. Васька растворилась в ощущениях, которые наплывали волнами, окатывая с головой.
– Мы не подготовились… – тяжело дыша, произнёс Гоша, намекая на отсутствие спасительных резиночек.
– Они нам не нужны, – ответила Васька, обнимая его за шею, лаская плечи, закапываясь в волосы. В его взгляде она видела бесконечность.
– И я колючий, – улыбнулся он, оставляя лёгкие поцелуи на её лице.
– Да. А ещё безумно любимый. Ты – мой. Весь. И хватит болтать…
Она приняла его сильного, неутомимого, обжигающе страстного и подарила ему себя, наслаждаясь каждым прикосновением. В нём всё рождало ликующую радость. Лишь его руки могли дарить восхитительную нежность, лишь его тело вызывало бурю эмоций, лишь его губы могли зацеловать до головокружения.
– Нет, будь со мной до конца, – выдохнула она пике страсти, чувствуя, что Гоша удаляется. Васька обвила его руками и ногами, вжала в себя и застонала протяжно под хриплое дыхание возле своего уха. – Мой…
– Твой. Всегда… – шепнул он, благодарно целуя её в губы. Рана пылала, наливалась тяжестью. – Жена.
– Муж… – шепнула Васька, помогая ему лечь на спину. Она прильнула к нему и натянула одеяло. – Спи.