— Что-то стоящее, — буркнула девушка. — Жирдяй в этот раз хорошо раскошелится.
* * *
Королевский дворец напоминал площадь Трубадуров разве что обилием народа, но только этим. Обитатели чертогов правителей Мара не толпились, не гомонили, не распевали похабных песен и уж тем более не изрыгали площадной брани. Нет, сквернословили, конечно, но не в полный голос. Прислуга не смела пускать в ход непотребные словечки при знатных господах, а господа избегали ранить чуткие души дам выражениями, которые легко вылетали изо ртов простолюдинов и всякой рвани. В общем, в королевском дворце жизнь кипела тише и незаметней, ну и приличней, естественно.
Впрочем, сам монарх сейчас пребывал в крайней степени возбуждения, и как раз изливал на голову своего нерадивого верноподданного желчь и яд. Гневался Его Величество от всей своей монаршей души и в выражениях не стеснялся. Провинившийся аристократ стоял на коленях, повинно опустив голову, пряча от взора властителя пылающую физиономию.
За спиной короля на возвышении на троне вальяжно развалился молодой светловолосый мужчина. Он перекинул ноги через золоченый подлокотник и поглядывал вниз с иронией, щедро плескавшейся в умных зеленых глазах.
— Государь, я виновен, — изрек провинившийся. — Но на меня напали! — вдруг воскликнул аристократ. — Проклятые разбойники, их было пятеро, а я один!
— Врет, — меланхолично изрек светловолосый, болтая ногой. — Он врет тебе, дорогуша. Ты понюхай, от него же разит на весь тронный зал. Такой непередаваемый аромат может сложиться лишь из двух составляющих: вчерашней пьянки и нынешних возлияний.
Король полуобернулся, мазнул сердитым взглядом по наглецу, занявшим его трон, после снова посмотрел на пунцового аристократа и покривился. Перегар и вправду был сильным.
— И что скажете мне, сьер Бораччо?
— Я не лгу… — пробормотал аристократ. — Если только преувеличиваю число напавших. — Их было чет… трое. Двое…
— Не-а, — жизнерадостно мотнул головой светловолосый и ловко соскочил с трона. Он легко сбежал вниз по ступеням и облокотился на плечо монарха.
— Меру знай, — сухо велел Его Величество.
— Меры бывают разными, мой господин, — ничуть не смутившись, ответил наглец. — Своих мер я не превысил, но если уж тебя тяготит верная рука на твоем плече, то пусть она больше тебя не потревожит. — И он, продемонстрировав длань, скрестил ее с другой на груди. — Довольствуйся копытом пьяницы-борова.
— Заткнись, дурак! — взревел сьер Бораччо.
— Я дурак в угоду королю, мой неуважаемый сьер, — легко отмахнулся светловолосый, — а вот вы дурак от рождения, и этого даже служба Мару не исправит.
— Ваше… — начал было возмущенно оскорбленный аристократ, но замолчал, встретившись с разъяренным взглядом государя.
— Так нравится препираться с моим шутом? — ледяным тоном вопросил король. — Я ведь могу и поменять вас местами. Алегри исполнит мое поручение в точности, а вас сьер Бораччо я обрежу в цветной колпак, напою и выпущу к гостям.
— Ваше… — округлил глаза пьяница, и монарх заорал:
— Рассказывай!!!
Бораччо протяжно вздохнул, после шмыгнул носом и… соврал:
— Я выпил уже после…
— И снова ложь, — отметил Алегри, опять навалившись на плечо государя.
— Погляди, — велел ему король, и Бораччо опять округлил глаза:
— Не надо!
— Говори! — рявкнул монарх.
— Я вернулся еще вчера, — почти прошептал аристократ, услышал смешок королевского шута и, бросив на того взгляд полный ненависти, Бораччо продолжил: — «Око» было при мне. Я забрал его, как было велено. И оно было у меня, когда я вышел из… из трактира на площади Трубадуров.
— Где была ваша охрана? — сухо спросил Его Величество.
Сьер поднял на него страдальческий взгляд, а затем свесил голову на грудь:
— Я отпустил их, потому что… в трактире оставил. Я спешил… — и снова его прервало скептическое хмыканье. — Мне был установлен срок! — в неожиданном запале воскликнул аристократ. — И я явился сегодня, как мне велел мой король! Но раз вышло даже раньше… я всего лишь хотел отдохнуть с дороги, - закончил он снова шепотом.
Монарх устало вздохнул и скосил взгляд на Алегри, словно вопрошая, откуда берутся такие… нерадивые исполнители. Тот закатил глаза и опять скрестил руки на груди.