Вильям Питт Старший[24] сказал как-то, что «Канада приобретена англичанами в Германии». Он имел в виду, что тяжкая борьба с Фридрихом II, в которую ввязались французы и которая продолжалась семь лет, не позволила французскому правительству повести решительную борьбу за свои североамериканские владения против англичан.
Но, с другой стороны, в течение долгих переговоров 1761 г., ведшихся в Париже (еще за два года до окончательного прекращения Семилетней войны), французская дипломатия довольно вяло отстаивала Канаду и быстро согласилась ее уступить, но с тем, чтобы Англия вернула захваченные во время войны французские острова Антильской группы — Гваделупу, Мартинику. Эти богатейшие субтропические острова давали столько сахара, рома, кофе, хлопка, что вся торговая буржуазия французских портов решительно протестовала против уступки их англичанам.
На севере Американского континента французы уступили не только Канаду англичанам, но и часть Луизианы к западу от реки Миссисипи своим же союзникам испанцам. Испания уступила победителям англичанам роскошную Флориду на юго-востоке Северной Америки, прямо соприкасавшуюся с английской Виргинией.
Сверх того, англичане захватили часть острова Сан-Доминго, Гренаду, Доминику, Тобаго и Сент-Винсент.
Все это было блистательным успехом для английской торговой и промышленной буржуазии.
На севере Америки у англичан образовался сплошной массив колониальных владений от Флориды до Канады, включая все посредствующие звенья, т. е. старые английские колонии.
Не менее блестяще окончилась для англичан борьба в Индии, о которой мы скажем дальше: французы были всюду отброшены, мечты о создании французской колониальной империи в Индии окончательно рухнули.
И все-таки в Англии торговые круги не были вполне довольны, там многие считали, что удержать Гваделупу и Мартинику с их сахаром, кофе, табаком и хлопком было бы гораздо выгоднее, чем завоевывать «обледенелую Канаду», и когда 9 декабря 1762 г. палата общин в Лондоне обсуждала проект мирного договора с французами, уже подписанный английскими уполномоченными (Бьютом и Бедфордом) в Париже, то перед зданием парламента произошла враждебная демонстрация против правительства.
Еще до второй половины 60-х годов XVIII столетия, когда конституционные вопросы, касающиеся упорядочения государственных правовых отношений между колониями и метрополией, приобрели такую остроту, были моменты, когда возникали конфликты, так и оставшиеся неразрешенными до самой революции 1776 г.
Не очень складно и не без трений, протекала законодательно-административная и судебная деятельность органов колониальных собраний и не весьма законченно и логично с ней сплетавшаяся административно-фискальная деятельность губернаторов. Эта конституционная жизнь колоний была основана на внутреннем противоречии и на экономической сущности той связи, какая соединяла колонии с Англией: верховная власть (английский король, назначавший законы о колониальной торговле) целеустремленно и вполне сознательно действовала во вред и в убыток колониальной буржуазии (как сельской, так и городской, как северным фермерам, так и южным плантаторам, как ремесленникам, так и купцам), во имя выгод буржуазии английской и во имя приращения доходов английского государственного фиска. Колонистов возмущали не только монопольные претензии англичан в области импорта и экспорта, не только произвольное введение новых или увеличение старых пошлин, но и такие меры, как искусственные препятствия, которые ставились англичанами для уничтожения американской промышленности. Рядом особых актов английское правительство воспрещало почти все отрасли металлургического производства в своих североамериканских колониях, воспрещало производство некоторых галантерейных товаров, сбыт которых был почему-либо, особенно в данный момент, желателен английскому купечеству, искусственными и очень упорными мерами мешало американскому судостроению и т. д.
Почва для очень серьезного конфликта этих непримиримых интересов была уже в достаточной мере подготовлена к концу первой половины XVIII в. Семилетняя война и сопряженная с ней война англичан с французами несколько задержали естественный ход событий и отсрочили взрыв.
Колонии должны были именно по мере усиления и усовершенствования промышленной техники в Англии все больше и больше становиться в подчиненное (в хозяйственном смысле), пассивное положение относительно своей метрополии, которая очень ревниво и определенно недоброжелательно относилась к попытке колонистов тоже воспользоваться новыми техническими изобретениями и приемами.
Непосредственным поводом для взрыва долго накапливавшегося возмущения послужило усиление финансового и политического гнета.
Английское правительство решило держать в своих американских владениях постоянную армию в 10 тыс. человек, а для покрытия части расходов на эту армию ввело для американских колоний, даже и не уведомив их предварительно, новый сбор за гербовую бумагу. Выходило, что американцы должны сами оплачивать службу людей, которые силой оружия предназначены держать их в повиновении. Особенно возмущало колонистов то, что этот сбор был введен английским правительством с полного одобрения английского парламента, где не заседало ни одного американца.
Одновременно почти с этим актом английское правительство предприняло и ряд других мер. С одной стороны, оно новыми и новыми распоряжениями стесняло колонистов в свободной продаже продуктов, а с другой стороны, оно же особенно строго и придирчиво стало мешать торговым сношениям колонистов с французскими островными владениями — Сан-Доминго, Гваделупой, Мартиникой — и этим разоряло ряд торговцев и промышленников в колониях, потому что только что названным французским владениям были нужны именно американские мануфактуры (чисто колониальных продуктов почвы у них самих, было достаточно). Еще в конце 1764 г., т. е. до введения закона о гербовой бумаге, в городе Бостоне среди купцов и промышленников возникло движение, которое могло бы назваться экономическим бойкотом англичан, если бы термин «бойкот» тогда существовал. Решено было не покупать никаких английских промышленных товаров. В 1765 г… когда раздражение по поводу гербовой бумаги охватило всю страну, движение в пользу бойкотирования английских товаров усилилось в необычайной степени. В одном Бостоне 250 купцов и промышленников примкнули к движению. За Бостоном последовали Нью-Йорк и Филадельфия, самые значительные тогда города колоний. Не только сильно уменьшался сбыт привозимых из Англии товаров, но колонисты целыми городами, целыми провинциями давали торжественные обещания никогда не заключать сделок на гербовой бумаге, чтобы свести ненавистный акт к нулю. До открытого восстания еще не доходило, но враждебные манифестации широкой волной распространились по городам и селам колоний.
В Англии это неожиданно бурное и упорное движение сначала очень смутило умы. Министра Гренвиля, который ввел акт о гербовой бумаге, уже не было, Новый министр Рокннгем отменил этот акт.
Временно колонисты как будто успокоились. Но так как конфликт был несравненно глубже и серьезнее, чем спор о новой гербовой бумаге, то, конечно, это успокоение оказалось временным и даже очень кратковременным. Самый талантливый из английских государственных деятелей того времени Вильям Питт Старший (граф Чатам) с тревогой смотрел на американские дела, стремился к примирению, но и из его старании ничего не выходило ивыйти не могло. Не потому все-таки в конце концов вспыхнула американская революция, что Таунсенд был глуп, а король Георг III был упрям, а потому, что самый конфликт между интересами английского капитала и интересами американских колонистов был в те времена совершенно не разрешим никаким компромиссом. Канцлер казначейства в кабинете Рокингема Чарльз Таунсенд был убежден, так же как и сам король Георг III, что совершенно напрасно испугались брожения в колониях и подорвали правительственный престиж отменой акта о гербовой бумаге. Он решил принять бой и в этом получил полную поддержку не только со стороны короля, но и со стороны лондонского Сити и мануфактурных центров. Решено было ввести новые пошлины на ввозимые в Америку стекло, свинец, бумагу и чай. А так как ниоткуда из других мест, кроме как из Англии, эти товары в Америку не ввозились, то, следовательно, новые пошлины давали новый чистый доход английской казне. И как Гренвиль, вводя гербовый сбор, на доходы от этого сбора хотел содержать английскую армию в колониях, так и Таунсенд доход от новых пошлин решил употребить на уплату жалованья губернаторам, назначаемым в американские колонии, и не только губернаторам, но и еще некоторым высшим чиновникам администрации и суда.