Девушка готова была уже напасть, как ведьма пошатнулась назад и начала говорить:
–...
– Инго, переведи, – обратилась девушка к другу, который уже сидел около Эйрни и помогал залечивать раны. Айирин понимала язык … , но слишком длинные предложения давались ей с трудом.
– Она говорит, – встал с земли парень и взял хитин с огнём, – что её хозяин хочет забрать девушку с собой.
Айирин покосилась на подругу, обнимавшую себя. Её руки стучали по плечам, отбивая быстрый ритм. Айирин подумала, что она молится.
– Скажи, что он умрёт раньше.
Ведьма вслушивалась в быструю речь парня. После она задумалась, глядя на Айирин. Её глаз постоянно менял цвет, а с губ срывался еле слышный шёпот, который терядся под завыванием ветра.
– Инго, – тихо спросила Айирин друга, будто о чём-то догадываясь, – давно через неё начал связываться хозяин?
– Нет, – еле ответил парень, – буквально незадолго до того, как ты пришла…
Девушка посмотрела на посох, а после на неё. В голове появился рискованный план, позволяющий либо потерять оружие, либо спасти жизнь.
– Говори только со мной, – Инго тут же начал переводить слово за словом, – или ей придёт конец.
Айирин взмахнула посохом и сферы окружили голову Хэммин. Рыжеволосая не поднимала лица, но всё равно можно было услышать её плачь. Её тело всё ещё дрожало, а губы произносили молитву одному из богов.
Ведьма поколебалась, но всё же сменила светлый глаз на тёмный. Было видно, как она пытается восстановить силы, но лозы, некогда подчинявшиеся ей, теперь с шуршанием отползали от неё. От безысходности ведьма упала на колени и опустила взгляд. Леснянка вновь начала говорить, только теперь её шёпот можно хотя бы было расслышать.
– Я не хотела этого, – переводил Инго её хриплый голос, готовый в любой момент перейти на плач, – но она пришла к нам в дом… Эрус освободит моё сердце, когда заполучит её. Я хочу быть свободной, как когда-то была…
Лозы будто поняли свою хозяйку и теперь в спешке ползли обратно, хотя бы для того, чтобы просто быть. Они ложились к ней на колени, обвивали её талию и цеплялись за волосы. Ведьма хотела к ним прикоснуться, совсем позабыв, что потеряла обе руки. И наконец она заплакала слезами облегчения. Из пустой глазницы полились слёзы одной полоской, стекающий на скулу, покрытую мхом. В битве она почти потеряла все части тела, а лицо и вовсе теперь было как у мертвеца. А ведь она когда-то была ребёнком, пока…
Айирин отвернулась от неё и тоже заплакала. Она должна была догадаться, что Эрус не полностью создавал их из себя. Ему нужны были чьи-то невинные сердца, не познавшие плотской любви. Не нужно было идти в этот проклятый лес и нарушать жизнь этого ребёнка. Айирин изо всех сил старалась не подчиняться чувствам к этому созданию, но полумёртвая ведьма всё никак не могла уйти от её взгляда.
Инго тоже теперь понял, почему она говорила про их народ с такой печалью. Девушка, вероятно, сама и проходила ритуал бичевания, поэтому и сожалела о прошлом.
Айирин начала медленно подходить к ведьме. Девушка положила на голую землю посох, от чего сферы растворились. Она оставила в руках лишь кинжал, который медленно несла прямиком на ведьму.
– Айирин… – прошептал Инго и хотел броситься к подруге, но Хэммин остановила его, взявшись за ногу.
– Будет не больно, – успокаивающе говорила Айирин, садясь перед ней на колени. Она подняла черносталь и начала резать сплетённое дерево над левой грудью. Лозы отмирали и гибли, падая чёрным комом на колени ведьмы. Айирин вырывала все лозы до тех пор, пока не увидела алое сердце, отбивающие ровный ритм. Оно совсем не было древесным.
– Надлес…
– Надеюсь…
Айирин по рукоять вонзила кинжал в сердце. Изо рта хлынула зелёная жижа, которая совсем не напоминала кровь. Но вот из сердца хлынула уже настоящая, человеческая. Ведьма сильнее прижалась к телу своей освободительницы. Если бы у неё осталось хоть что-то напоминающее руку, она обязательно бы дотронулась до седых волос и лица, дабы в последний раз почувствовать тепло.
Прежде чем полностью обмякнуть в чужих руках, орган пропустил четыре удара, а из полуразодранных губ прозвучало тихое “спасибо”. Айирин уткнулась носом в почти безволосую голову, ведь некогда пышные волосы сгорели в огне. Она вновь заплакала. Как малое дитя, не разбирающее что такое хорошо и плохо. Она просто поддалась эмоциям, хотя больше обещала себе такого не делать.