А. П. Фирдауз
Помните, мистер Шарма
Для Индрани
Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией.
Серия «Другие голоса»
В книге присутствуют упоминания социальных сетей, относящихся к компании Meta, признанной в России экстремистской и чья деятельность в России запрещена.
Abhishek Prasad
THE PRESENT IS A MADE-UP THING
“This edition is published by arrangement with Greyhound Literary Agents and The Van Lear Agency LLC” as well as any copyright line that may be required to establish copyright in the actual translation.
Перевод с английского Смирновой Александры
Copyright 2023 Abhishek Prasad
© Смирнова Александра, перевод, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Дели, 1997
1. Это была птица, большая птица – гриф?
Он знал, едва открыв глаза, что Ма ушла. Тетя Рина была на кухне, он понял это по грохоту посуды в раковине. Ма не допустила бы такого шума, такой громкой речи. Он не слышал, как отец бормочет молитвы перед утренней пуджей[1], и не чувствовал запаха палочек агарбатти, каждое утро встречающих его приторно-сладким дымом. Амма[2] в своей комнате тоже молчала, как молчала всегда, примостившись на краю кровати и пытаясь уловить голос Ма, чтобы начать ее звать. Но Ади узнал, что Ма ушла, раньше, чем до него дошло все это.
Он понял по тому, как изменилось магнитное поле, по тому, как ощущалось собственное тело – напряженное и беспокойное, нывшее так, будто лишилось какого-то важного органа. Он выудил из-под подушек «Касио», нажал кнопку, и часы вспыхнули сине-зеленым светом, ярким, как сон наяву, так что пришлось прищуриться. Ему вспомнился планктон, которого он видел на канале «Дискавери», морские муравьи, мерцавшие тем же оттенком синего. Флуоресцентный планктон, вот как он назывался. Или люминесцентный?
Сев в постели, он покачал головой и постарался сосредоточиться. Было девять часов двадцать четыре минуты – слишком поздно, чтобы в доме стояла такая тишина, даже в воскресенье. Он оглядел гостиную, пытаясь найти ключ к разгадке, но, казалось, все было на своем месте. Журнальный столик, вытертый от разводов, четыре деревянные подставки на нем, выстроенные в идеальный квадрат, все его книги, аккуратно расставленные на полке внизу, как расставляла их Ма каждый вечер, часто когда он уже спал.
С тех пор, как однажды вечером, несколько месяцев назад, появилась Амма и заняла его комнату, он спал на диване снаружи. Он любил свою узкую кровать в гостиной, прямо перед большим кулером – там можно было смотреть телевизор без бликов лампы. Но Ма сказала, что это временно. Она дала понять, что он не навсегда лишился своей комнаты.
Каждый вечер она храбро сражалась с беспорядком, который он устраивал, – собирала комиксы и тетрадки с брошенными на середине предложения домашними заданиями, убирала забытые и оставленные на столе стаканы из-под апельсинового сока, уносила все, что принес с собой день, чтобы привести гостиную в порядок, который был при Ма. То же самое повторилось и вчера, так что, может быть, он ошибся. Может быть, Ма просто впервые в жизни проспала все утро?
Небо, жаждущее муссона, было в огне. Солнце уже белело сквозь тонкие занавески, и когда утренний туман рассеялся в сознании, он начал вспоминать события вчерашнего вечера. Он надеялся поговорить с Ма после ужина, но между родителями что-то вспыхнуло и дверь их спальни захлопнулась.
За много лет практики он развил особый навык, можно сказать суперспособность – настраивать слух так, чтобы разобрать шепот за стеной. Но в гостиной грохотал большой кулер, и услышать родителей было трудно, а если кулер выключить, это может вызвать подозрение, так что он сдался. Все равно их ссора наверняка была такой же, как все те, которые он слышал в детстве: отец вновь разглагольствовал об индийских семейных ценностях и иностранных агентах, обвиняя Ма, что та воспользовалась его добродушием, предала касту и религию. В ответ Ма ни разу не повысила голос, лишь порой, когда ее терпение подходило к концу, спокойно напоминала ему сквозь стиснутые зубы, что может уйти в любой момент. Отец часто смеялся над этим, но какой бы нелепой ни казалась угроза, обычно после нее ссора и заканчивалась.
С появлением Аммы спокойная сдержанность Ма будто треснула, и сквозь эту трещину Ади разглядел ярость, которая бурлила и пузырилась, как река клокочущей магмы.
Он пытался не обращать внимания, надеясь, что все уляжется само собой, но вчера вечером в голосе Ма появились новые нотки, новая дерзость, какой он раньше не слышал. Это был не вопль, не вой, не зов о помощи. Это был боевой клич. На этот раз, когда она выкрикнула свою обычную угрозу, он повернулся к стене, крепко зажмурил глаза и твердо решил не спать, но все-таки уснул.