- Чемодан у него был дорогой, импортный. На колесиках. И сам он… выглядел достаточно обеспеченным…Прикид и вообще…Голосовал энергично.
- Когда вы поняли, что он иностранец?
- Он говорил с акцентом…Склонял русские слова неправильно.
- Что он говорил?
- Он попросил довести его до площади Гарина-Михайловского. Был очень взволнован и постоянно говорил, что его мучает жажда.
- И вы ему дали кофе из специального термоса?
- Да. Но лекарство подействовало непредсказуемо. Может быть, он был аллергиком…хроником или сердечником. В общем, он стал задыхаться и практически в течение 5 минут умер.
Анжела затушила окурок о подошву собственной обуви и положила его в открытую пачку с сигаретами.
- Хмурый сказал, что нужно избавиться от трупа. И мы притопили его в Нахаловке.
- Я знаю, но труп до сих пор еще не обнаружили. При нем были документы, удостоверяющие личность?
- Были какие-то. Но я не видела. Хмурый его обшаривал.
- Куда дели бумаги?
Анжела задумалась.
- По-моему, он бросил их в бардачок.
- А как вы поступили с багажом несчастного?
- В чемодане ничего ценного не оказалось, и Хмурый велел мне подбросить его в камеру хранения на вокзале.
- Во сколько по времени это было?
- Когда мы подъехали к бану, часы вокзальные показывали половину девятого.
- А подобрали вы интуриста во сколько?
- Не знаю, - пожала плечами Анжела, - часов в 7, наверное.
- А где точно он сел к вам в машину?
- На Красина.
- Он был шатеном или блондином?
- Он был рыжим…
Я поднялся со своего табурета и подошел к двери:
- Обниматься не будем. Все-таки ты чуть-чуть не убила меня. Тем не менее, я говорю: прощай и Бог тебе судья!
- Можно я заберу сигареты?
- Валяй, - буркнул я и постучал в дверь.
Хмурый сел за стол и уставился на меня мертвыми глазами.
- Хмурый, - сказал я, - если ты облажался с ядом, то убить меня взглядом подавно не удастся.
- Мы не хотели убивать.
- После того, что я пережил трудно в это поверить. А потом, в твоем положении это не имеет значения. Ответишь на один вопрос?
- Если только на один, - противным голосом прохрипел мерзавец.
- Как звали того иноземца, которого вы укокошили 6 мая?
- Его документы я передал следствию…
- Ай-я-я…Ты обещал, Хмурый!
- У него был немецкий паспорт.
- И?
- Его звали Шнайдер. Александр Шнайдер.
Я зашел в комнату следователей. Андрей Волошин, занимающийся делом клофелинщиков, пожал мне руку:
- Пообщался со злодеями?
- Спасибо. Но удовольствия не получил.
- Как чувствуешь себя?
- Все нормально. Новости есть?
- Только что водолазы выловили труп в Ельцовке. В качестве груза использовался автомобильный диск. Едешь с нами?
- Спасибо. Конечно!
Вид утопленника даже на меня, видавшего виды, произвел гнетущее впечатление. Однако, сравнив останки лица покойника с его пожизненной фотографией, скопированной из паспорта, ни у кого не осталось сомнений, что мощи, лежащие на берегу речки принадлежат Александру Шнайдеру.
Я оказался в числе понятых. Осмотрев труп с участием судмедэксперта, следователь обнаружил во внутреннем кармане пальто небольшую записную книжку в кожаном переплете, которую с большой осторожностью уложил в специальный контейнер. Подписав протокол, я попрощался с Андреем и пошел вдоль русла реки по еле заметной тропинке, ведущей к автобусной остановке. Мне хотелось побыть одному.
ГЛАВА 7
ГЛАВА 7
13 июня 1996 года, Новосибирск
Сидя на порезанном неизвестными вандалами дерматиновом сидении автобуса в конце салона, я смотрел сквозь грязное окно на улицы своего города и не узнавал его. Цирковое представление, старт которому был дан 14 мая и получил название «предвыборная кампания», было в самом разгаре. Убитая в хлам многострадальная страна, окрашенная в цвета государственного флага, увешанная мишурой подачек и обещаний, спонсированных ворованными деньгами новоиспеченных олигархов, превратилась в безумный балаган, призванный обеспечить любыми средствами победу Ельцину. Новосибирск не отставал от всей России и лицедействовал наравне со всеми. Плакаты, лозунги и многометровые растяжки заполонили улицы, проспекты, переулки, призывая голосовать за Бориса Ельцина, иначе – конец света! Легендарный Чубайс, возглавив штаб высокопоставленного алкаша, вместе с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко подмяли под себя все СМИ и телевидение: больше половины эфирного времени было выделено на положительное освещение Ельцина, а иные кандидаты игнорировались или критиковались. Чтобы избавиться от главного противника — Зюганова, мерзавца другой стороны, штаб Ельцина развязал информационную войну против него: в прессе начали публиковать гипотетические негативные последствия победы Зюганова на выборах, масштабы которых нередко раздувались. Страна лежала в руинах, миллионы людей потеряли работу, а миллиарды долларов вбрасывались в костер позорной предвыборной кампании человека, цинично надевшего на красное лицо спившегося коммуниста, маску борца за демократию.