В ответ ей послышался слабый смешок.
— Нет. Как всё прошло? — слабо прошептала их командир. — У вас получилось?
— Тише, ты растеряла слишком много сил, — заботливо отчитала её жрица. — Конечно же всё получилось…
— А где Шейрату?
Вальдер отвлёкся от их разговора, когда друид внезапно двинулся в направлении трюма, потому рывком, словно дикая кошка, нагнал его и опустил руку на плечо.
— Куда ты?
— Подальше от них, — тот в ответ даже не повернулся. — Я представляю угрозу, и мне лучше будет оградить их от себя.
— И подарить книгу проклятым, затаившимся в щелях?
— Потому Вы и идёте со мной, — он повернулся, одарив спутника странной усмешкой, и жестом пригласил вперёд. Череда шагов позади заставила Вальдера развернуться к своим магам и воинам, что, наконец, отбились от атак извне и готовы были к зачистке. От этого улыбка Шейрату стала лишь шире.
— Они точно не ранили тебя? — ещё раз удостоверилась Мансис, внимательно осматривая своего командира.
— Он не успел, — прошептала Таяндрис и с трудом, не без помощи своей соратницы, поднялась на ноги, но тут же ощутила, как они подкосились, и опёрлась о ближайшую стену.
— Кажется, сегодня я перенаправила в тебя слишком много силы, — устало усмехнулась Мансис и присела на край кровати. — Потребуется не меньше дня нормального сна, чтобы всё снова пришло в норму.
— Как и тебе, — улыбнулась та, потом оторвалась от опоры и заставила себя дойти до койки, после чего повалилась на неё. Слегка смущённая, жрица присела рядом.
— Расскажи мне, что произошло, — во взгляд Таяндрис вернулась мрачность. — Вальдер сказал, что реликвия уничтожает любого, кто прикоснётся к ней.
— Она изменила Шейрату, — призналась Мансис. — Изуродовала его.
— Он обратился в проклятого?
— Не совсем, непохоже на то, но… — в сомнении девушка замолкла.
— Что? — подтолкнула её Таяндрис, заставив вздрогнуть. Испытующий взгляд сверлил собеседницу насквозь. Та мешкала, и всё же как-то слабо улыбнулась.
— Может, мне просто показалось. Всё же, он и до этого был таким. Резким и своевольным. Но теперь меня это немного пугает. В нём есть что-то… мрачное. Словно он наслаждается тем, что прикасаться к книге может только он.
Таяндрис бесшумно усмехнулась, переваривая слова жрицы. Это было похоже на того Шейрату, которого она успела узнать. И всё же она ещё не знала о нём слишком многого.
— Он будет в безопасности здесь, под надзором колдунов, — уверила Мансис, будто пытаясь больше убедить в этом себя, чем командира. — Мы доставим артефакт в клан, обеспечив ему защиту. Но что будет с ним? Они ведь используют его и уничтожат.
Командир внимательно сощурилась. Мансис больше боялась за Шейрату или самого Шейрату?
— Он — один из нас. Мы сделаем всё, чтобы этого не случилось, — решительно сказала она, заставив жрицу печально улыбнуться.
— Сейчас это будет сделать сложнее. Он слишком похож на проклятого.
— Значит мы должны будем защищать его с удвоенной силой. Даже если против нас выступит совет клана.
— Но, Таяндрис?.. — в голос Мансис вмешалось непонимание.
— Это наш шанс всё изменить, — перед глазами всё окончательно поплыло, шёпот командира растянулся, словно провожая её в тяжёлый заживляющий сон. – Если увидишь его, передай, что мы будем на его стороне до последнего…
Жрица всё так же растерянно смотрела на неё, не в силах принять сказанного. Неужели их командир решила пойти вопреки приказам, несмотря на своё текущее положение заклеймённой? Хотя, может быть, именно поэтому. Ведь сколько бы она не сражалась, она всегда будет носить эту маску. Служба не принесёт ей почёта, лишь будет частью искупления вины. Этот долг падёт и на её детей, если кто-то решится связать с ней жизнь, несмотря на статус. Таяндрис была той, кому уже нечего терять. Но члены её отряда действительно ли должны были так рисковать вместе с ней?
Мансис была благодарна ей. Ветреный характер часто не давал возможности сдерживать торопливый острый язык. Жрица чуть не лишилась места в клане из-за своей дерзости. Но Таяндрис могла закрыть на это глаза, ценя больше её способности. Так же было и с Рину, который, по мнению командиров других отрядов, где он служил, был близок к тому, чтобы стать предателем. В основном из-за своего неизменного скепсиса в отношении чужих приказов.