Второй раз выстрелить красноармеец уже не успел, ребята навалились, выкрутили руки, обезоружили.
Грунтенко стал на колени, приложил ухо к груди атамана, хотя и так было ясно, что Таракан мертв. Грунтенко медленно поднялся, обвел ребят внимательным взглядом, сказал так, что все поняли, кто отныне принял атамана власть:
- Этого, - кивнул на красноармейца, - повесить! Ты, Федя, и ты, Кирилл, остальные - выгружать... - показал на запечатанные мешки с деньгами. - Скорее!
Все засуетились, выполняя приказ, а врач отозвал в сторону Длугопольского, сказал тихо:
- Теперь тебе, Николай, быть атаманом. Бери власть в руки, пока не пришли в себя. Анархии не допустим.
- А может, вы, Владимир Антонович?
- Я для них врач. Не командир, а врач. А вдвоем мы укротим отряд, нам вместе предстоит превратить его в воинскую часть, которая будет подчинятся Центральном штабу.
- Согласен, - ответил Длугопольский коротко. - Но они привыкли сами выбирать себе атамана.
- Это я беру на себя. - Грунтенко глубже надвинул на лоб фуражку, приказал властно: - Тачанку сюда, нагружать!
Через четверть часа бандиты, крича и стреляя в воздух, начали отходить от ограбленного поезда. Некоторые тянул украденные у пассажиров мешки и чемоданы. Сели на коней и поскакали глухой лесной дорогой.
К богом забытому селу Песчаное добрались к вечеру. Здесь почувствовали себя безопасно и похоронили Мельника. Дали залп из винтовок, и слово взял Грунтенко. Выступил вперед, снял фуражку в знак уважения к сообществу, сказал громко и твердо:
- Наш атаман Тимофей Мельник был настоящим борцом с совдепией. Он отважно сражался с красными, и мы будем помнить его. - Запнулся, потому что хотел сказать, что надо прекратить кутежи и картежничество, пополнить отряд идейными борцами с большевизмом, и встретился взглядом с безусым юношей, которому не исполнилось еще и двадцати лет - он успел где-то выпить самогона, глаза у него были веселые и горели нетерпением, и Грунтенко понял: слова его упадут на неблагодарную почву и не найдут отклика - этому парню и, пожалуй, большинству Таракановых воинов безразличны идейные лозунги, они уже настроились на вечерние кутежи с пьянством и девушками, хотят отпраздновать удачный налет на поезд. И вместо того, чтобы учить их политике, провозглашать лозунги, надо просто взять власть, а уже потом, не спеша, аккуратно обуздать всех так, чтобы ни у кого не возникло желание перечить начальству. Поэтому, обведя всех пристальным острым взглядом, спросил: - Кого хотите атаманом, общество?
Наступила тишина, этого и надо было Грунтенкову, он уже поднял руку, требуя всеобщего внимания, хотел назвать Длугопольского, и неожиданно тот юноша с пьяными глазами воскликнул тонко и весело:
- А Федько хотим! Значит, Федора Кириленко, он так сегодня с "максима" строчил!
Кто-то еще крикнул: "Федора!", и Грунтенко услышал легкий шум, предвестника всеобщего одобрения и восхищения. Нельзя было терять ни секунды, потому что Федя действительно имел авторитет - его тачанка всегда успевала в особо опасные места.
- Из "максима" строчить - это хорошо! - Воскликнул Грунтенко, как будто одобряя избрания Федьки. - Но атаман не только твердую руку должен иметь, но и светлую голову. А Федя сегодня самогоном зальется, завтра голова у него уже не будет варить как следует, не так ли?
- Опохмелится! - Возразил здоровяк с водянистыми глазами, но толпа не поддержала его - видно, поняли, что этот умный и образованный человек, который, кстати, и вылечил Федька, прав.
- А кого же?- Спросил кто-то растерянно. - Вроде все мы из одного теста...
Этого только и ждал Грунтенко: поднял сжатый кулак и бросил в толпу резко и властно:
- Длугопольского!
- Так новый же он и мало знаем... - это был голос Федька. Он поднялся на тачанке, видно, почувствовал себя уже атаманом и еще не хотел признать поражения.
- Господин Длугопольский, - решительно возразил Грунтенко, - сражался с красными, когда ты, Федя, еще и пороху не нюхал. Был сотником в петлюровской армии, храбрый воин и отличился в боях!..- Где именно отличился Длугопольский, не договорил, и, наконец, это уже было ни к чему, потому что кто-то подбросил фуражку и заорал отчаянно:
- Хотим Длугопольского!
Грунтенко покосился на того, кто поддержал его. Свой человек - Никита Шмель, и как вовремя вмешался.
- Длугопольского! - Подтвердил. - Кто за?