С обеда принялись потрошить мешки, извлекая сигареты, чай и продукты. Нужно было постараться сделать так, чтобы во всех воровских камерах сегодня был маленький праздник. Олег Катерок готовил бечёвку наводить «дороги».
Максиму Метле доверяли воры, мог и сам разделить, никто бы слова не сказал, но никогда не делал этого. Следуя общепринятым правилам, перепроверил общее количество содержимого мешков, о чём и сообщил ворам. Уже совместно с ними решали, по какому принципу дербанить посылку, но главное, по какой дороге передавать. Если случится авария на трассе, то ответственность будет не на том, кто отправлял. Каждый самостоятельно распоряжается своей долей.
Установленный порядок упреждает возможные конфликты и претензии, для того и необходимы людям разумным законы. В жизни, также как и в игре в карты, чем подробнее оговорены правила с учётом различных нюансов, тем меньше будет поводов спорить и конфликтовать. Именно поэтому в обиходе у воров в законе не бывает личного решения, личное решение является искушением и соблазном. Для чего их устраивать, зная о том, что человек по природе своей слаб? Закон и традиции помогают уберечься от любых соблазнов, заставляют контролировать себя и свои желания. Единожды отступив, уже не остановишься, покатишься по наклонной до самого низа.
Максиму, конечно же, было известно о том, что многие из пиковых абреков тайно осуждают и не понимают его чрезмерной щепетильности, даже в малейших деталях. Но доказывать им правоту своих действий он не собирался. «Если закваска не воровская, то даже переварить не сможет смысла воровского закона, сколько ни растолковывай его. Либо присутствует дух босяцкий, и тогда всё на лету схватывает и понимает, либо его нет, и не было никогда, козла мясом не накормишь».
До самого ужина никак не получалось отпраздновать юбилей Максима Метлы, занимались сортировкой и упаковкой «общака», общение и договорённости с камерами «бункера». Некоторые из воров сумели уговорить старшину Бляху-Муху, он взялся передать им гостинцы из восемнадцатой камеры, остальным нужно перегонять по тюремным трассам. Часть через дырки-кабуры в стенах, часть от окна к окну. Соседей, что сидят за стенкой, тоже необходимо угостить, хоть они и «стукачи». В противном случае не позволят связаться, станут вредить.
Каждый был занят делом, какое-то время в «бункере» царила гробовая тишина, надзиратель вообще покинул пост, дежурил на втором этаже. Если и объявится, то перед самой сдачей смены, пробежится по глазкам и свалит домой.
По ужину накрыли по-настоящему праздничный стол, но пока без спиртного. Консервные банки вскрыли сразу же после вечерней проверки, в нос шибанул резкий запах ядрёного самогона.
- Придётся водой разбавлять, - прокомментировал Валера Жук.
- Проглотим как-нибудь, - ворчал в ответ дед Туляк, глаза которого оживились, даже влажными стали от предвкушения скорой пьянки. – Неужто спирт не пивали никогда?
- Торт пропитался, - отозвался Олег Катерок, который сомневался, что ему достанется хотя бы сто грамм самогона. Валера Жук с Магой принялись отказываться присоединяться к пьянке.
- Мы это для вас принесли, сами можем и на «рабочке» выпить, - объясняли вору, но Максим уже принял решение.
- Либо всем, либо никому, – объявил он, напугав этим деда Туляка. – По-другому праздника не получится.
Велел Олегу Катерку выделить каждому по банке из-под морской капусты, получилось почти по двести граммов самогона.
- Каждый из вас самостоятельно решайте, хоть залпом пейте, хоть растягивайте до утра свою долю.
Сам Максим, прямо из жестяной банки хватанул крупный глоток вонючей жидкости, метнулся водой запить, рот и горло обожгло, такой крепкий самогон оказался. В желудке сделалось горячо, уже оттуда хмельной жар начал распространяться по всему телу, пробираясь к голове. Сокамерники вора не спешили пить, произносили тосты, говорили здравницы:
- За тебя, Иваныч! Будь здоров!
- За то, чтобы свободы дождался, на воле погулял от души.
Максим слушал, но не слышал этих слов. Состояние организма от выпитого, подстёгивало воспоминания, перед глазами стали возникать картинки из далёкого прошлого. Отчётливо увидел строгое лицо старика Китайца, с которым пили денатурат на больничке, схоронившись в каптёрке у Яши Чумы. Вспомнил Максим и о том, как его на утро «застукала» Настя Орловская, как обозвала алкоголиком, а он в ответ ей в любви своей признался. Максим всю свою жизнь помнил Орловскую, сохраняя к ней свои настоящие чувства. С годами, правда, всё реже и реже вспоминал о ней, да и воспоминания эти становились расплывчаты. Помнил он и их последнюю встречу, практически мимолётную.