За свою жизнь Максиму немало раз доводилось бывать на Урале. Будучи на воле, приезжали с Сёмой сюда гастролировать. Он бывал в центральной тюрьме и на пересылках, теперь вот в настоящей «крытке» срок отбывает. Не просто «крытка», всесоюзный «отстойник», куда свозят самых опасных преступников, знаменитостей криминального мира. Такого уровня строгих тюрем всего три на весь Советский Союз. Кроме этой, ещё во Владимире, а третья в городе Виннице, на западе Украины.
Конечно, строгих тюрем в Советском Союзе немало, в каждой из республик своя, даже есть где не одна. Однако статус их отличается, а значит и контингент немного другой. Администрация не так изощряется, придумывая всевозможные режимные ограничения.
В раздумьях и в воспоминаниях Максим всё утро провалялся на нарах, его не стали «будить» к первому чифиру и к завтраку. Спохватились, когда загрохотали запоры входной двери в «бункер», на продоле слышны были множество голосов.
- Иваныч, подъём, проверка в «бункер» прибыла, - окликнул вора дед Туляк. – Чифирнёшь, покурим, а там гулять позовут.
Максим легко вскочил на ноги, принялся одевать зэковскую робу в широкую поперечную полоску, такую одежду заставляли носить всех, кого советский суд признал особо опасным рецидивистом. Умываться не стал, сначала надо освободить мочевой пузырь, который готов был лопнуть. А на продоле уже поочерёдно грохотали двери камер, проверка спешно приближалась к ним.
Только отошёл от унитаза, отворилась дверь в их камеру, на пороге возникла кряжистая фигура старшины Бляхи-мухи. Обычно он хмурится, взгляд исподлобья, но сегодня улыбается и фуражка на затылке, признак доброго расположения духа.
- Вас здесь трое? – спросил для порядка, отмечая количество зэков на листке.
- Как и вчера, гражданин начальник, - ответил старшине дед Туляк.
- Слышал, Максим Иванович до юбилея своего дожил? – не взглянув на деда, спросил корпусной. – Поздравляю, конечно. Такой праздник желательно на воле отмечать, бляха-муха. Там на тебя куча поздравительных открыток, со всех камер передавали. Пока у меня будут, проверку закончу, принесу, бляха-муха.
- Сразу бы отдал, цензор нашёлся, - проворчал, не удержавшись, дед Туляк.
- Без сопливых обойдёмся, - зыркнул в его сторону старшина, после чего удалился на продол, дверь камеры захлопнулась. – Я даже брать ваши открытки не должен был, - донеслось уже из-за двери.
В стену уже грохотали соседи, сигнал обозначал: «Нужно откачать воду из колена унитаза, чтобы разговаривать по канализационным трубам, которые связывают воедино все камеры «бункера», а ещё и камеры верхних этажей». Олег Катерок пробил в ответ два раза, обозначало: «Расход».
- Сначала чифирнём, а тогда и откачаемся, - прокомментировал он, словно его могли услышать за стенкой. – Примем все поздравления. – На всякий случай поглядел на вора, желая убедиться в том, что верно поступил.
- Оно ведь и вправду, потом придётся два часа головой в толчке сидеть, слушать поздравления, а нам скоро на прогулку, - поддержал своего молодого сокамерника дед Туляк.
Максим ничего не сказал, лишь отмахнулся рукой. Присел к столу пить чифир, заранее зная, что обидятся многие из воров, особенно кавказцы. «Обидятся, но переживут». В последнее время российские воры стали именовать кавказских авторитетов «пиковыми». Не официально конечно, а между собой, тем самым подчёркивая их отличие от традиционных «законников». Понимали, что это чужие для них люди, как по образу жизни, так и по мировосприятию, но вынуждены были с ними считаться, дабы не отступать от воровских принципов. Ещё надеялись, что в условиях российских зон и тюрем они будут вынуждены пересмотреть свои взгляды и трансформироваться. А если нет, тогда подставиться. «То, что катило на Кавказе, в России не прокатит, - рассуждали воры. – Не смогут они свои традиции перетащить на российскую почву, здесь свой климат, намного суровее кавказского. Как и условия выживания». Хотя лично Максим не был согласен с таким мнением братьев-воров, он понимал, что за последние двадцать с лишним лет, «климат» в российских тюрьмах заметно смягчился, арестантские традиции постепенно начинают уживаться с новыми подходами. Виной тому та сходка в Ростове, пятьдесят четвёртого года. Пока воры сидят изолированными в строгих тюрьмах, на воле пропагандируются и внедряются другие, более современные принципы. Принципы гопников и хапуг.