- Знаю такой, - отозвался грузин. – К нам малявка прихадыл, я нэ понал там, какой-та малалеткам-шмалолеткам.
- В том то и дело, что никто понять не пожелал и разобраться, - подхватил Максим нечаянно брошенное грузином слово. – Он же не грузин и даже не армянин, чтобы его судьбой можно было бы обеспокоиться. Кумовья портянку подбросили, а ей ход дали, о последствиях особо не задумываясь. И нет большой разницы, сознательно ход дали портянке кумовской, либо не подумав. Получилось, что поспособствовали кумовьям, «васька» в жернова интриг запустили, свою кровинку не пожалели.
Слова Максима явно оскорбили грузина, однако спорить со старшим Тамаз не посмел, принялся оправдываться:
- Малява, брат, бил от Смоленска. Я сам нэ понал, чито он дэлал на малолеткам.
- Просто не захотел вникать и понимать, - парировал Максим Метла. – Поддался общему настроению. Кумовья, зная такое отношение к фраерам, умело пользуются этим, устраивают отрицалам ломки, запуская их в жернова интриг и провокаций. Прежде подобного вертухаям не позволяли, Тамаз, заботились о том, чтобы в чистоте понятия были.
Максим Метла бил в самую точку, грузин и в самом деле не пожелал вникать в суть проблемы, согласился с мнением старших, когда речь зашла о том, как поступить с портянкой на Буратино. Тем более что в отношении этого фраера и до малявы-портянки было немало негативных разговоров, тот пытался высказывать критические замечания по поводу существующего в тюрьме положения, особенно, что касается производства. Все говорили о том, что фраер демонстративно противопоставляет себя ворам, когда у самого хвост имеется ещё по малолетке.
Общаясь с Максимом Метлой, Тамаз понимал, что с этим немолодым вором, уже не употребишь тех доводов, которые легко употребимы в кругу пиковых жуликов. Здесь не отмахнёшься тем, что фраера того не заслуживают, чтобы из-за них воры ссорились. Метла подчеркнёт, что дело касается не фраеров, а отношения к арестантским традициям и воровским законам со стороны тех, кто обязан эти нормы хранить в чистоте. Грузин не хотел оставлять о себе негативного впечатления, понимая, что ввязавшись в полемику с именитым законником, лишь сильнее раскроется перед ним, обнажив пробелы в знаниях.
- Я в кичу зашёл, а меня здесь давай дерьмом грузить в отношении парня, которого я знаю и успел понять его сущность. Мне, Тамаз, пяти минут хватило, чтобы понять подоплёку дела. Портянка послужила лишь поводом, парня заранее приговорили, вот и не пожелали по закону разбираться и выяснять. Правда уже не нужна, когда поставлены цели, для достижения цели все средства хороши. Буратино решили в жернова запустить другим для острастки и примера. Показать, что бывает с теми, кто не хочет в общем строю шагать.
Грузин в душе был согласен с собеседником, его и самого часто тошнило от происходящего вокруг. Вот только заявить громогласно о своих чувствах не мог, это было бы всё равно, что предать своих земляков, которых считал не только друзьями, но и братьями. К тому же сознавал, что их подслушивают, а значит, о каждом сказанном слове станет известно не только кумовьям, но и Тристану, который неплохо ладит с самим майором Комаровым. Начнутся выяснения отношений, упрёки и прочая возня, которой он старался избегать в жизни. Тамазу проще было морду набить вертухаю, чем спорить со своими братьями ворами. Но с другой стороны, ему хотелось стать другом Максиму Метле, общаться с ним, чтобы перенять его знания и опыт. Стать другом, не порывая со своими земляками, уладив все противоречия, а это практически уже невозможно. Максим ни за что не пойдёт на компромиссы, что касается воровских принципов и законов, а это, значит, неизбежны конфликты с теми, кто согласился адаптировать криминальную жизнь и понятия под современные реалии. В свою очередь и Максим Метла, общаясь с Тамазом, прекрасно понимал положение грузина, а потому старался особо не давить на него и обходиться без упрёков. Важно было убедить и обрисовать последствия, которые грозят всем, если отступать от воровских принципов.
За Максимом пришли ближе к полудню, хотя он особо не настраивался на то, что освободится с кичи с первого раза. С Тамазом прощались тепло и впоследствии поддерживали дружеские отношения между собой посредством переписки, даже когда Максим Метла начал делать открытые выпады против полубарыжной политики пиковых жуликов. Случалось, что на прогулке попадали с Тамазом в соседние дворики. Делились новостями и обсуждали проблемы. Тамаз открыто заявлял о том, что считает Метлу своим другом, игнорируя недовольные брюзжания многих своих земляков, которые видели в Максиме угрозу себе и собственному влиянию на фраеров. Любые дела и поступки Метлы являлись немым укором пиковым жуликам. Он не заигрывал с начальством, не устраивал сделок с кумовьями, отказывался делиться деньгами с беспредельщиками, ради того, чтобы те не чинили препятствий на тюремных дорогах. Мало того, Максим Метла громогласно называл такую плату козьим братанием. «Вор не платит податей, иначе он не вор». Невзирая на резкие и жёсткие высказывания в адрес пиковых жуликов, Максим Метла никогда не стремился к тому, чтобы перехватить у них инициативу и отстранить от кормушки, в которую они превратили воровской общак. Он помогал советами фраерам, когда те к нему обращались, но не стремился фраерами руководить, по-прежнему считая магерамство худшим из грехов. Предпочитал читать литературу и научно-популярные журналы, благо, такая возможность у вора имелась. Всё, что выписывалось арестантами и получалось с воли в заказных письмах, передавали вору, зная об интересе Максима Ивановича к любой литературе. В жизнь фраеров, а тем более в дела на производстве, Максим предпочитал не вмешиваться, это воров не должно беспокоить.