— Как хочешь. — Антон обиженно пожал плечами и, повернувшись к клавишам, ударил обеими руками. — Вот это собирается гроза… А это гром… Похоже? А это стучат по крыше!..
Антон разошелся, волосы его упали на лоб, пальцы с каким-то злобным вдохновением забегали по клавишам. Иногда он уже запросто опускал на басы кулак и, склонив голову, внимательно прислушивался, удивленный и радостный.
Неожиданно в комнату вошел Трофим.
— У вас, кажется, собрание? — спросил он у Семы.
— Собрание.
— А это что? — обратился он к Антону.
— Я играю, — спокойно ответил тот и опять ударил кулаком. — Вот это гром… А это стучат по крыше…
— Понимаю. — Трофим кивнул головой и несколько секунд постоял молча, — А нельзя ли в другое время? У меня сидят люди, кричат в ухо, и я ничего не слышу. Может быть, ты сыграешь в другое время?
Антон обиженно пожал плечами и опустил крышку.
— Вот спасибо, — с облегчением вздохнул Трофим и вышел из комнаты.
Сема, с трудом сдерживая улыбку, отвернулся к окну. К нему осторожно приблизился Пейся и прошептал на ухо:
— Выйди в коридор!
— Сейчас собрание.
— Еще рано. Выйди на минуточку!
Сема недоуменно взглянул на друга и встал.
— Ну как, — спросил Пейся, подмигивая правым глазом, — долго вчера стоял с Шерой?
— Полчаса. А что?
— Ничего, — лукаво улыбнулся Пейся. — Целовались?
— Дурак! — крикнул Сема и оттолкнул его от себя. — Чем у тебя голова занята?
Пейся надул губы:
— Подумаешь, фасон! Как будто я не знаю. Наверняка целовал в щеку!
— Пошел вон! — рассвирепел Сема, выставляя кулаки.
— Иди сам! — быстро отрезал Пейся. — Она тебя внизу ожидает.
— Кто — она? — строго спросил Сема.
— Не бабушка! Можешь догадаться.
Сема сбежал по лестнице. У дверей дома стояла Шера со смущенным лицом.
— Я пришла, — тихо сказала она. — Только я боюсь зайти сама.
— Теперь мы вместе, — твердо ответил Сема, вспоминая вчерашнее обещание. — Идем!
— А тебя не будут дразнить?
— Хотел бы я знать кто! — возмущенно воскликнул Сема и, схватив Шеру за руку, потянул ее за собой.
Собрание открыл Полянка. Все время сидел он в кресле, поджав под себя ноги, и Сема понял, что лаки расползлись окончательно.
— Так вот, — сказал матрос мрачным голосом, — начинаем!
Все слушали затаив дыхание. Никто не знал, что такое собрание, и поэтому ожидали чего-то необыкновенного.
— Пошлют на станцию рельсы грузить, — прошептал Пейся.
Но Сема сердито шикнул на него, и Пейся умолк.
— О текущем моменте, — продолжал Полянка, — говорить не буду. Вести с фронта известны. Надо быть начеку. Может быть, завтра вам скажут: «Юные большевики, марш на позицию!» Что вы скажете?
— Пойдем! — крикнул Сема и ущипнул Шеру за локоть. — Слушай, что будет дальше!
— Пойдем? — недоверчиво повторил матрос. — А кто из вас умеет стрелять? Или что, по-вашему, значит глубокая разведка?.. Молчите? Известно ли вам, что такое перебежка змейками? Или винтовка в штыковом бою?.. Скажи ты, Пейся.
Все лица обернулись к Пейсе. Он смущенно кашлянул в кулак и степенно заговорил:
— Я знал одного человека…
— Я его тоже знал, — хитро улыбнулся матрос. — А ты нам скажи про русскую трехлинейную винтовку.
Пейся молчал.
— Вот видите, — опять мрачным голосом произнес Полянка. — Что это значит? Это значит, что с завтрашнего дня — стрелковые учения. Два часа на стрельбище! — Матрос снисходительно покачал головой, — Я, дорогие шлюпочки, не уеду от вас, пока не увижу, что Пейся умеет вскинуть винтовку.
— Почему именно я? — обиженно спросил Пейся и покраснел.
— И Сема, и Антон, и другие молодые люди, — успокоил его Полянка. — Так что решение принято, и об остальном будет объявлено особо. Теперь, товарищи, переходим ко вторым вопросам. Надо среди вас избрать старшего. Кого бы вы думали?
— Полянка! — закричали все хором с места.
Матрос нахмурился и поднял руку:
— Тише. Тут оглашали мою фамилию. Ошибка! Я, — торжественно заявил он, — прикреплен к вам всей нашей партией! Понятно? Партия сказала мне: иди, товарищ Полянка, пока ты живешь в местечке, к молодежи и объясняй ей, в чем суть. Понятно? И, если подстрелит меня в бою какая-нибудь рискованная пуля, я обязан знать, что есть здесь в местечке подмена. Вот, скажем, Сема!
— Почему именно Сема? — опять обиделся Пейся.
— И Пейся, и Антон, и другие молодые люди, — успокоил его матрос. — Так как же мы назовем старшего среди вас?