Потом и Полянка садился в круг среди ребят и, положив перед собой винтовку, объяснял, что такое скоростная сборка и разборка материальной части. Пальцы его бегали быстро, и каждый винтик, каждая штучка были послушны ему. Но, глядя на матроса и с завистью следя за его движениями, все с нетерпением ждали второй части занятий, когда будут установлены черные самодельные мишени и начнется стрельба.
— Перед вами театр стрельбы! — торжественно объявлял Полянка. — Начинаем боевые действия!
Первым стрелял Антон. У него было такое настороженно-злое лицо, как будто в ста шагах стояла не диктовая дощечка на тоненькой палке, а живой, настоящий враг. Дав выстрел, Антон с дымящейся винтовкой побежал к мишени. Пуля, пронзив фанеру, неслышно перекусила тонкий стебель степного цветка, и он, свихнувшись, упал в траву.
— Смотри, — толкнул Сему локтем в бок Пейся, — фисгармония, фисгармония, а как стреляет!
— Молчи, — остановил его Сема, взволнованный и смущенный. — Сейчас моя очередь. — Он быстро сбросил шинель, снял чистенькую рубашку и прошел на позицию.
В третий раз Сема поднимал винтовку, и, может быть, потому, что все с любопытством смотрели на него, а рядом стояла Шера, он злился и нервничал. Ему казалось, что мишени дрожат на ветру, что Пейся шепчет что-то под руку и поэтому неизбежен промах.
— Пусть он уйдет, — попросил Сема матроса.
— А ты не волнуйся, — успокоил его Полянка. — И руку держи совсем легко. Вот так. Ну, давай.
Сема спустил курок.
— Хорошо! — крикнул ему матрос. — Попал! Давай дальше.
Воодушевленный, Сема стрелял еще и еще.
— Вот видишь! — прошептала ему на ухо Шера, — Не хуже Антона. Что ты дрожишь? У тебя сейчас сердце выпадет.
В эту минуту подошел матрос и, похлопав Сему по плечу, передал винтовку Пейсе:
— Стреляй! А у тебя, Сема, неплохо. Только первым выстрелом дал промах.
— Вы же сказали, что я попал.
— Так надо, — улыбнулся матрос. — Психология! Если б я тебе правду сказал, у тебя пули бы начали землю ковырять. Человеку всегда лучше хорошее сказать… Ну, давай, Пейся.
Пейся с гордым видом поднял винтовку, прицелившись, дал выстрел.
— А ну-ка, Сема, посмотри мишень, — улыбаясь, сказал он. — Там уже дырка как палец.
Но Сема, проверив мишень, не обнаружил никакой дырки.
— Это вы мне жужжали на ухо, — нахмурился Пейся. — А ну, молчите! — И он снова выстрелил.
Так он стрелял еще несколько раз, целясь, хмурясь, злясь и не попадая.
— Ну, довольно, — тихо сказал Полянка, которому, видимо, было жаль Пенею. — В другой раз попадешь. Фортуна.
— Что вы мне говорите какие-то слова, когда все время эта мишень трясется то влево, то вправо! Надо, чтоб она наконец стояла как следует.
— Во-первых, она стоит, — улыбнулся Сема, — во-вторых, как ты думаешь, если будет бой, так офицер крикнет солдатам: «Не бежите! Вы мешаете человеку попасть!»
— Никто тебя не спрашивает… — обиделся Пейся. — Я не уйду, — обратился он к матросу, — пока не докажу! Отдайте винтовку.
Он прицелился, но в это время из окраинного домика вышел человек и быстрым, каким-то очень сердитым шагом направился к лощинке. Подойдя, он поднял руку и спросил, кто здесь старший.
— Я, — ответил матрос. — Что вы хотите?
— Ничего, — ответил пришедший и вытер платком лицо. — Я хочу только спросить: может быть, уже довольно?
— Вы о чем? — вмешался Сема недоумевая.
— Я о том, что только что здесь кто-то стрелял и сбил всю черепицу на моей крыше. Я так понимаю, что он принял мою крышу за что-то другое, но почему я должен страдать?
Матрос вежливо поклонился и, едва сдерживаясь от смеха, извинился перед хозяином крыши.
— Этого больше не будет, — сказал он по возможности строго. — Даю вам слово!
Когда человек удалился, сердито покашливая и ругаясь, Полянка подошел к внезапно оробевшему Пейсе и спросил:
— На что тебе понадобилась крыша? Что ты нашел в этих черепицах?
— Не знаю! — Пейся развел руками. — Я целюсь, как все: я закрываю правый глаз и даю…
Но его уж никто не слышал — дружный хохот помешал ему докончить свой рассказ. Матрос опустился на траву и схватился за живот руками.
— Не понимаю, что тут смешного? — еще больше смутился Пейся. — А ты что смеешься? — набросился он на Шеру. — Ты же вообще не стреляла!..
Полянка с трудом поднялся со своего места и, продолжая смеяться, начал знаками что-то показывать Пейсе.