И, возможно, полжизни ради этой кассеты.
Если это было то, за что еe выдавали.
Он покупал и коллекционировал кассеты со времен колледжа — уже десять лет, — начиная с классики, такой как "Кровавый пир", "Последний дом слева", "Метка дьявола" и старой доброй "Техасской резни бензопилой", затем переходя к менее известным вещам, таким как "Заставь их умирать медленно" и "Лики смерти" — оба фильма, кстати, включали реальные кадры нанесения увечий, пыток и убийств, хотя в основном убивали только животных. И, наконец, в полном смысле слова подпольные вещи, которые распространялись только через самиздатовские журналы, такие как "The Film Threat Video Guide" и "Video Nasties" — он был подписан на оба. Фильмы с такими названиями, как "Насилиегазм", "Содранная плоть" и его любимый — "Заткнись и страдай".
К этому времени у него был полный шкаф кассет. Буквально. Прямо у него за спиной.
Вот одно из преимуществ инвестирования для заработка. У тебя есть деньги и модем, подключенный к Нью-Йоркской фондовой бирже. Просто сидишь в своем номере и пользуешься телефоном. Конфиденциальность и нет секретарского шпионажа. Ты остаешься в тени. А в тени было как раз то, что ему нравилось. Инвестирование через инвестора, который иногда инвестировал через инвесторов. Как будто его вообще не существовало — если только он сам этого не хотел.
И он зарабатывал деньги так, словно завтра никогда не наступит.
Правда, бумажный след всегда вел к нему, как бы он ни поступал. В виде чеков. Но ему удавалось сохранить свою сокровенную конфиденциальность. Что, как он полагал, вероятно как-то сроднилось с его хобби. Давным-давно.
Но он определенно не стыдился этого.
Ему нравилась кровь. Ему нравилось слышать крики.
Ну и что.
Он был… другим.
Ну и что.
За окном шумел нью-йоркский трафик, доносясь до него сквозь мелкий весенний дождь.
Экран телевизора мерцал.
Слово Ликвидация появилось и снова исчезло.
Титров не было.
Он чувствовал, как капельки пота выступили у него на верхней губе, как дрожь пробежала по всему телу. Всегда было одно и то же.
Он наклонился вперед.
Удивительно, но качество оказалось замечательным.
Снято на 35-милиметровую пленку, — подумал он. — Не видеокамерой. Пленка без зернистости. Хорошая и четкая.
И они тоже приступили к делу. Без вступления.
На экране не слишком захудалый номер мотеля где угодно в США: кровать, зеркальный комод, слева ванная и девушка, которую ведут двое в забавных масках Дика Никсона, футболках и джинсах, с огромными животами, один больше другого.
Девушка выглядела обкуренной, одурманенной наркотиками — вроде плывет к кровати, свесив голову, мужчины держат ее под руки, не давая упасть, третий исчез из кадра, предположительно, чтобы проверить камеру.
Девушка — стройная блондинка, одета консервативно, в темно-синюю юбку и аккуратную белую блузку и похожа на стюардессу или что-то вроде того, с хорошими бедрами и очень красивыми ногами — и пока это было все, что он видел. Она по-прежнему находилась к нему спиной.
Он уже мечтал о крупном плане.
Говард не знал почему, но у него было ощущение, что девушка окажется привлекательной.
Они подвели ее к дальнему краю кровати и усадили. Она тут же рухнула на подушку и зарылась в нее головой, пока один из громил расстегивал ее блузку, смеясь — саундтрек был нечетким, искаженным, далеко не таким хорошим, как картинка — и говорил что-то своему приятелю, пока тот вытаскивал блузку из ее юбки, а затем снимал ее сначала с одной руки, потом с другой.
На ней был прозрачный белый шелковый бюстгальтер, а груди были скромными и заостренными. Как раз такие, какие ему нравились.
Громила-1 перевернул ее на живот, чтобы Громила-2 смог добраться до молнии сзади на юбке. На девушке были туфли на каблуках. Он медленно снял их, одну за другой, а затем расстегнул молнию на юбке, немного приподнял ее за талию и стянул ее с нее. Он похлопал ее по спине и рассмеялся. Затем стянул нижнюю юбку на ноги.
Трусики задрались высоко, до бедер.
Впервые девушка слегка воспротивилась, отмахнувшись от него рукой, словно отгоняя надоедливое животное — кошку или собаку, пристающую к ней на кровати.