— Она, разумеется, не вампир. Обычный покойник. Настоящие вампиры встречаются нечасто, и вряд ли мне следовало искать подлинную нежить для наших опытов — это и глупо, и опасно. Для небольшого урока подойдет и миссис Качнер.
Абрахам вытащил из глубин сумки обернутый в бархат сверток с колышками.
— Почему она здесь? — спросил Макс. — Ее ведь завтра хоронят…
— Хоронят завтра, а сегодня я делаю вскрытие. Это мое личное исследование. Мистер Качнер все понимает и готов оказать любую помощь, если она позволит спасти хотя бы еще одну женщину с подобным заболеванием, — объяснил Абрахам, держа в одной руке колышек, в другой — молоток.
Руди заплакал.
Максу на миг почудилось, что душа его вышла из тела, которое сделало шаг вперед. Макса в нем не было — он остался рядом с братишкой, обнимая того за плечи. Руди тихо бормотал, что хочет тотчас подняться в дом. Тело Макса, шаркая ногами, приблизилось к отцу, а тот смотрел на сына со смешанным выражением любопытства и некоторого одобрения.
Абрахам вручил ему молоток. Его тяжесть потянула кисть вниз, и душа Макса вновь заняла свое место. Отец схватил его за другую руку, занеся ее над тощей грудью миссис Качнер, и прижал его палец к впадине между ребер. Макс глянул в лицо мертвой женщины. Ее рот приоткрылся, словно покойница силилась что-то вымолвить. Ты никак в доктора мне записался, Макс ван Хельсинг?
— Забиваешь кол вот сюда, до отказа, — сказал Абрахам, вытащив из свертка один из колышков. — После первого удара вампир начнет выть и богохульствовать, станет бешено извиваться, стараясь вырваться. Про́клятое племя легко не сдается. Не останавливайся ни на секунду, пока не пронзишь тварь. После этого она перестанет сопротивляться, и вскоре все будет кончено.
Макс поднял молоток, вновь посмотрел на миссис Качнер, и его охватило желание сказать, что он сожалеет, что он не хотел… Ударив молотком по рукояти кола, Макс едва не оглох от высокого пронзительного визга, и чуть не закричал сам, на миг поверив, что миссис Качнер жива. Через долю секунды до него дошло — визжал Руди. Макс был парнем крепкого сложения, с широкой, как у буйвола, грудной клеткой и мощными плечами настоящего голландского фермера, и первым же ударом загнал колышек на две трети его длины. Оставалось опустить молоток еще раз. Кровь, плеснувшая из пробоины, оказалась холодной, липкой и болезненно густой.
Макс качнулся — закружилась голова, и отец подхватил его под руку.
— Отлично, — шепнул он сыну в ухо, обняв его так, что затрещали ребра.
Макс невольно вспыхнул от удовольствия — еще бы, за здоро́во живешь суровый отец хвалить не станет — и тут же скривился от омерзения.
— Прекрасно понимаю тебя: не так-то просто решиться нанести ущерб вместилищу человеческого духа, даже если душа покинула тело.
Отец не отпускал его, и Макс, рассматривая рот миссис Качнер с аккуратным рядом верхних зубов, вспомнил девушку с фотографии и головку чеснока, втиснутую меж ее челюстей.
— Почему у нее не было клыков? — спросил он.
— Хм… О чем ты?
— Та девушка со снимка, которую ты убил… — продолжил Макс, глянув отцу в глаза. — У нее ведь не было клыков.
Отец долго с недоумением смотрел на сына, затем объяснил:
— Когда вампир испустит дух, клыки исчезают. Были — и нет.
Он разжал объятия, и Макс наконец вздохнул полной грудью. Отец выпрямился.
— Это еще не все. Вампиру следует отсечь голову, предварительно забив рот чесноком. Рудольф!
Макс скосил глаза. Отец сделал шаг назад, и в руке у него, откуда ни возьмись, появился топорик. Руди взлетел на третью ступеньку лестницы и стоял там, прислонившись к стене и прижав руку ко рту. Брат бешено замотал головой, подавляя рвущийся из горла вопль.
— Я все сделаю, — сказал Макс, ухватив топорик за рукоять.
Он не сомневался в своих силах. Видимо, готовность бесстрастно терзать чужую плоть, не боясь кровавой работы, была заложена в него еще в детстве, и Макс, придя к такому выводу, ужаснулся.
— Нет-нет, — остановил его Абрахам, перехватив топорик и оттолкнув сына от стола.
Макс ударился об угол, и несколько колышков скатились вниз, глухо брякнув о пыльный пол.
— Подними их.
Руди рванулся к двери и тут же, поскользнувшись на ступенях, упал со всего маху на колени. Отец вцепился ему в волосы и подтащил к столу, швырнув мальчика на пол. Руди перевернулся на спину и завизжал не своим голосом:
— Пожалуйста! Прошу, не надо! Я боюсь, не заставляй меня, папа!
Макс шагнул вперед, зажав в одной руке молоток, в другой — несколько колышков, собираясь вмешаться, однако Абрахам, резко обернувшись, схватил старшего сына за локоть, и толкнул его к лестнице.