Сомерсет Моэм
Праздный мечтатель
Подавляющее большинство людей ведет жизнь, к которой их вынуждают обстоятельства. И хотя некоторые жалуются на свою судьбу, полагая, что занимают в жизни не то место, какое должны были бы занимать, думают, что если бы обстоятельства сложились иначе, могли бы достичь значительно большего, все же они, как правило, принимают свой удел если не спокойно, то, во всяком случае, покорно.
Люди похожи на трамвайные вагоны, идущие по раз и навсегда проложенным маршрутам, до тех пор пока не потеряют способность двигаться и не превратятся в железный лом.
Не часто встретишь человека, который сумел стать хозяином своей судьбы. Вот почему мне было любопытно познакомиться с Томасом Уилсоном.
Все это происходило на Капри, куда я приехал погостить к своему другу. Однажды мой друг познакомил нас. Разговорились…
— Сколько лет вы здесь живете? — спросил я Уилсона.
— Пятнадцать. Я влюбился в это место с первого взгляда. Вы, наверное, слышали об одном немце, который приехал сюда из Неаполя только для того, чтобы позавтракать и посмотреть Голубой грот, и… прожил на Капри 40 лет. Я не могу сказать, что поступил точно так же, потому что проживу здесь не 40, а 25 лет. Но в конечном счете это то же самое.
…Досуг — продолжал Уилсон, — если бы люди понимали, что это такое! Это — самое ценное, что может иметь человек. Но люди глупы… Они работают ради работы. Им не хватает ума понять, что единственной целью всякой работы является досуг.
С тех пор, как я приехал на Капри, прошло 15 лет, а когда оглянешься назад, кажется, что прошел месяц.
Я поехал в Италию провести отпуск. Из Марселя пароходом решил отправиться сюда, на Капри. Еще когда я глядел с парохода на остров, мне безумно понравились здешние места. А когда мы затем пересели с парохода в лодки и высадились на набережной… Снующая толпа, полуразрушенная крепость на эспланаде, словом, все, что я увидел и ощутил, целиком захватило меня… После обеда в таверне я сидел на террасе. Спустилась ночь, я любовался луной над морем, видневшимся вдали Везувием с огромным красным султаном дыма над ним… Меня опьяняли сами очертания этого острова и его шумные обитатели, луна над морем, олеандр в саду отеля. Я никогда раньше не видел олеандров…
Если бы судьбе было угодно, чтобы я оставался управляющим банка в Лондоне, она не должна была позволить мне совершить эту поездку на Капри… Прошла неделя. Через два дня я должен был явиться на работу в банк в Лондоне. Но я спросил себя: а почему я, собственно, должен уезжать отсюда?
Моя жена умерла несколько лет назад от воспаления легких, детей у нас не было. У своих родителей я был единственным ребенком. У меня ни перед кем не было никаких обязательств, и я сам не был никому нужен. Именно поэтому ничто не могло помешать мне поступить так, как мне захотелось.
Тогда мне было 34 года.
«Следовательно, теперь ему 49», — мелькнуло у меня. Так он, собственно, и выглядел.
Уилсон продолжал:
— Я работал с 17 лет. Все, что предстояло мне впереди, это день за днем делать одно и то же до тех пор, пока я не заработаю себе пенсию, проработав в банке 30 лет. И я сказал себе: стоит ли продолжать такую жизнь еще 13 лет? Разве плохо бросить все и провести остаток дней на Капри?
…Целый год я сомневался, раздумывал, колебался, взвешивал. Только одно смущало меня: найду ли я оправдание тому, что не буду работать, как все остальные? Как-то мне попался рассказ Кроуфорда с легендой о двух городах — Сибарисе и Кротоне. В Сибарисе люди всегда наслаждались жизнью, а в Кротоне — постоянно трудились. Однажды воины Кротона вторглись в Сибарис и уничтожили его.
Но спустя некоторое время воинственные гунны напали на Кротон, и от него остался только один столб. То есть конец был един. Это разрушило мои сомнения. Кто, спрашивается, жил разумнее: сибариты или кротоняне?
Разумеется, меня беспокоил вопрос о деньгах. До пенсии было еще далеко. А сбережений вместе с деньгами, вырученными за продажу моего лондонского дома, мне хватило бы на 25 лет жизни на Капри, чтобы снимать подходящее жилье, нормально питаться, покупать табак, книги и иметь еще немного на мелкие расходы и на непредвиденный случай.
Значит, жить в свое удовольствие я смог бы до 60 лет. Но, в конце концов, в 35 лет никто не может быть уверен, что проживет более 60 лет. Многие умирают и в 50. А у человека, достигшего 60-летнего возраста, лучшая пора жизни позади. Если бы я оставался в банке, то на пенсию смог бы уйти только в 47 лет. Я был бы еще не стар, чтобы наслаждаться жизнью на Капри, но я оказался бы слишком стар, чтобы воспринимать глубоко красоту и испытывать удовольствия, доступные молодости. Впереди было 25 лет, они представлялись мне вечностью. За 25 лет счастья можно уплатить любую цену… Поразмыслив над этим в течение года, я подал в отставку.