Глубокий вдох.
Ты его еще не видела.
Внутри комнаты высокие потолки покрыты рядами драпированных белых органзовых тканей, создающих ощущение средневековья с современным уклоном. В центре висит большая люстра, ее кристаллы отражают свет, мерцающий на танцполе. По всему помещению разбросаны искусственные деревья, ветви которых задрапированы сказочными огоньками.
На сцене стоит группа в черно-белых смокингах и играет мягкую свинговую музыку, ее гул и удары заглушают шум растущей толпы.
Лекс находит наш столик, и, признавшись мне, что он выложил кучу денег за наши билеты, я откидываю голову назад в уверенной позе и приветствую всех, с кем меня знакомит Лекс.
За нашим столиком сидят только богатые предприниматели и их трофейные жены. Это напоминает мне о том, как Чарли сказала мне, что какая-то женщина назвала ее так, и, конечно, в истинном стиле Чарли, она оспорила унизительный титул и поставила эту женщину на место.
В течение всего вечера мы говорим только о делах. Это отвлекает меня от нервов, прячущихся в тени. Я бегло осматриваю комнату, но его по-прежнему нигде не видно. Возможно, он сбежал. Доминик не любит общаться, если, конечно, это не касается людей, трахающихся в его клубе.
Я контролирую потребление вина и шампанского, чтобы быть в состоянии вести беседу и не показаться пьяным идиотом. И где-то в разговоре с Уинстоном Чартером Лекс упоминает Париж.
— Париж? — Уинстон кивает с теплой улыбкой, — Цитируя Эрнеста Хемингуэя, в мире есть только два места, где мы можем жить счастливо... дома или в Париже.
— Думаю, мне придется посмотреть, — ухмыляюсь, глядя на Лекса.
Лекс и Уинстон продолжают разговор о Париже, который я все еще перевариваю. Но я не позволяю ни одному из них думать иначе, предлагаю несколько предложений о том, как и с чего начать, восходящие тенденции на рынке и другие идеи, которые приходят мне в голову.
К концу разговора Лекс выглядит довольным нашей дискуссией.
— Это «да»? — спрашивает он, терпеливо ожидая.
— Это... более тщательная обработка, — говорю я ему, беря у официанта шампанское.
— Ну, пока вы обрабатываете информацию, я собираюсь поболтать с некоторыми старыми коллегами по бизнесу, а затем закончить вечер, — говорит он, сохраняя улыбку, — У меня поздний видеозвонок, на котором я должен присутствовать.
— Передайте своему видео-компаньону, что со мной все в порядке, пожалуйста.
Лекс наклоняется, чтобы поцеловать меня на прощание, и еще раз благодарит за то, что я так быстро пришла. Я знаю, что утром у него ранний рейс, и он не хочет слишком отрываться от своей семьи.
Я решила использовать свое время с умом, представив себя нескольким генеральным директорам, которые также работают здесь, на Манхэттене. По мере того как длится ночь, шампанское выветривается, и дом звучит так хорошо.
Не обращая внимания на разочарование от отсутствия Доминика, я прощаюсь с несколькими гостями, с которыми общалась, и пробираюсь через переполненный зал к выходу. Когда я извиняюсь, изо всех сил стараясь быть вежливой, хотя, черт возьми, люди должны быть такими грубыми и не слушать меня, я стучу по плечу с громким «Извините».
Мужчина оборачивается, и в этот момент мое сердце падает на пол. Не в состоянии биться, не в состоянии чувствовать ничего, кроме онемения.
Доминик.
Его глаза впиваются в мои, как всегда, когда мы находились в обществе друг друга. Под этим тяжелым взглядом мое воображение разбушевалось. Я придумываю мир, где мы вдвоем, наедине, поддаемся нашим желаниям и отпускаем наши запреты. Это больше, чем сексуальная жажда, и больше, чем физическая связь.
Я хотела всего этого.
И чем больше я смотрю в его глаза, тем глубже распадаюсь на части.
— Простите, — заикаюсь я, переводя взгляд на свои ноги, — Я просто пыталась пройти и не поняла, что это ты.
— Как ты? — спрашивает он, скрытая ухмылка скрывается за настойчивым взглядом, — Прости, что не ответил на твое сообщение.
Он сожалеет, что не ответил на мое сообщение?
Я скрещиваю руки, мой клатч из бисера надежно спрятан под мышкой. Сжав губы, я думаю, что ответить, чтобы не выдать свой гнев на его жалкое оправдание.
— Слушай, ну что это такое? Кроме того, я...
Женщина, одетая в белое платье без бретелек, переплетает свою руку с его. С блеском в глазах она опускает взгляд, прослеживая мое платье снизу вверх, пока не заставляет себя улыбнуться.
— Дорогой, я искала тебя, — она переключает свое внимание на Доминика, — Клейнманы хотели бы обсудить нашу свадьбу в их поместье в Хэмптоне.
Свадьба.
Я правильно расслышала?
Наклонив голову набок, я поджала губы, сузив глаза.
Свадьба.
Это слово повторяется в моей голове, пока женщина не протягивает руку. Мой взгляд устремляется на ее палец, где лежит дорогое кольцо с бриллиантом.
— Я Аллегра, невеста Доминика, — высокомерно сообщает она, — А вы?
Я прочищаю горло, не в силах вспомнить ни своего имени, ни даже титула, на который можно было бы претендовать.
Невеста.
Свадьба.
Слова дразнят меня безрезультатно.
— Кейт, — это все, что мне удается сказать.
Ее рука все еще ждет дружеского пожатия, и я быстро отвечаю взаимностью, прежде чем отступить.
— Приятно познакомиться, — говорит она, снова сверкнув своей фальшивой улыбкой, — Доминик, дорогой. Пожалуйста, присоединяйся ко мне, как только сможешь.
Она отстраняется от него, исчезая в толпе.
Я ослеплена своим унижением, склонив голову и не в силах посмотреть ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы усомниться в его способности лгать мне. Все, что мы делали, все, что мы пережили, было просто одной гигантской поганой ложью.
— Кейт, пожалуйста, — тихо умоляет он, — Все не так, как кажется.
— Вы помолвлены и собираетесь пожениться, это не так? — я вскидываю голову, чтобы встретить его взгляд.
— Да, но...
— Ты помолвлен и женишься, — повторяю я, повышая голос, — Ты сказал мне, что ты никогда не остепенишься? Ты даже не ходишь на свидания. Как ты можешь себе представить, я в замешательстве.
— Это сложно, — бормочет он.
— Сложно? — говорю я, за чем следует тревожный смех, — Знаешь что? Все нормально. Я все поняла. До свидания, Доминик.
Когда я отстраняюсь, Доминик вцепляется в мою руку, его властное прикосновение убивает каждый дюйм меня, все еще борющегося за воздух. Я умоляла, чтобы все было по-другому, но ничто не может стереть холодную, суровую реальность того, кем я являюсь для него.
Абсолютно ничто.
— То, что у нас было, Кейт, — заикается он, подыскивая слов, — Это напугало меня.
И снова мой взгляд возвращается к его глазам. Поиск правды — невыполнимая миссия, когда ложь устилает путь, по которому мы идем. Внутри меня разгорается неистовая борьба за контроль над моими возмущенными эмоциями.
— Если тебе страшно, ты убегаешь и прячешься. Или, в твоем случае, ты трахаешься с незнакомцем на глазах у толпы, — говорю я ему, мои слова пронизаны злобой, — Однако ты не посвящаешь себя кому-то другому на всю жизнь. И, прости, когда это вообще произошло?