Он вынул золотой и подал его ей. Цыганка отскочила движением тигрицы – золотой покатился, и она с омерзением плюнула на него.
– Вот как я принимаю дары подобных вам! – воскликнула она.
Толпа с изумлением смотрела на всю эту загадочную сцену: Британия была буквально вне себя, баронет то краснел, то бледнел от неловкости своего положения, но леди Лисль смотрела на все с ледяным равнодушием.
– Куртис, – сказал лорд груму, возившему корзины с различными припасами, – ступайте приведите сейчас же полисмена, чтобы арестовать эту наглую женщину.
Грум кинулся поспешно в другой конец арены, где стоял полисмен. Но цыганка стояла неподвижно на месте; она даже не слышала приказаний сэра Руперта.
– Что вы хотите сделать, сэр Руперт Лисль? – спросила Оливия.
– Я хочу приказать взять под арест цыганку.
– На каком основании?
– На том основании, что она без причины оскорбила меня, – ответил он с запинкою, меняясь в лице.
– Я знаю эту девушку, я знала ее сестру, – произнесла Оливия совершенно спокойно. – Я выслушала недавно рассказ об убийстве бедняжки… Вы не прикажете арестовать эту женщину, сэр Руперт.
– Почему? – спросил он.
– А потому, что я этого не хочу, и еще потому, что мне вполне известно, какое участие вы принимали в этом возмутительном деле.
– Так пусть она уходит, – перебил сэр Руперт. – Куртис, скажите полисмену, что он больше не нужен. У леди Лисль такое нежное сердце, что ей приятнее видеть оскорбленного мужа, чем за него вступиться… Убирайтесь отсюда! – обратился он грубо и нахально к цыганке. – И чтобы я никогда не слышал ни о вас, ни о вашей сестре, ни о ком бы то ни было из ваших нищих спутников! Поняли вы меня?
– Слышу и понимаю, – ответила Британия, – слышали и другие!
Она было ушла, но возвратилась снова и прошептала тихо на ухо баронету:
– Неужели вы, лорд Лисль, не боитесь умерших? Когда вы остаетесь одни во мраке ночи, не смотрит ли на вас из тени драпировок вокруг вашей кровати бледное, неподвижное и грозное лицо? Я вижу его часто при ярком свете дня и во мраке темной ночи, и если этот образ наводит на меня невыразимый ужас, то он должен положительно леденить вашу кровь!
Глава XXXIV
Под сиянием луны
Майор и офицеры подружились и сблизились до такой степени под влиянием шампанского, бургундского и прочих выпитых вместе вин, что, когда скачки кончились, когда во всех тавернах и местных ресторанах заблестели огни и послышались звуки веселой бальной музыки, когда тяжеловесные суссекские фермеры перебывали все на весах Жокей-клуба, заплатив каждый по пенни за это удовольствие, и даже место скачек было приведено старанием полисменов в надлежащий порядок, общество офицеров не хотело расстаться со своим новым знакомым.
– Мы уже заказали к восьми часам обед у «Короля Георга», – объявили ему все эти джентльмены. – Почему бы вам, майор, не отобедать с нами? Вы доедете до Чильтона вместе с нами в карете, а там вы можете найти кабриолет для возвращения в Лисльвуд.
– Я был бы не прочь воспользоваться любезным приглашением, – отвечал им Варней, – но молодой мой спутник…
– Так возьмите с собой сэра Руперта Лисля, – перебил его с живостью молодой капитан, – превосходный малый, возьмите сэра Руперта! Хотя он не совсем приятный собеседник, но мы втянем его как-нибудь в разговор!
Капитан и майор подошли рука об руку к карете баронета с предложением отправиться вместе с ними в Чильтон. Сэр Руперт был еще чрезвычайно бледен вследствие неожиданного столкновения с цыганкой; он поспешил воспользоваться любезным предложением.
– Я еду с удовольствием, – заметил он майору, – это меня развеет! В Лисльвуде можно, право, задохнуться от скуки: он мрачен, как кладбище!
Леди Оливия Лисль отправилась домой вместе со своими сестрами, а майор и сэр Руперт поспешили усесться в офицерский фургон; капитан Гинтер правил, беседуя с майором, который предпочел занять место на козлах.
– Нам нельзя не вернуться сегодня же в Брайтон, – сказал капитан Гинтер, – мы обязаны быть на утреннем параде. Это очень досадно: не правда ли, майор?
Майор расхохотался.
– Служебные обязанности индийских офицеров так сложны и так трудны, – ответил он на это, – что я даже не в силах сочувствовать таким мелочным неприятностям вашей завидной службы!
– Она была завидной, но теперь мы работаем не менее других! – возразил капитан.