Кстати, те, кто поддерживал Острие всеми конечностями или даже был в его рядах, в бар Джорка теперь совсем не заходили. Странно так. То ли Джорк впал в немилость, то ли остриевцы вообще перестали расслабляться после заданий. Они организовали еще несколько помещений для тренировок — охраняемых и закрытых. Вообще они стали более закрытыми. И я боялась предположить, что тому причиной.
— …Тафтя только сунулся, а он ему — р-раз! — и руку сломал! — жаловался кто-то в самом углу бара. — Сломал руку! Просто за то, что Тафтя забрел на их территорию. Ну и что, что «проходит операция»…
— Что за операция?..
— Да какая-то, кто ж их разберет. Тафтя так и сказал, что вертел он эти их операции, он в них не участвует, у него схрон на соседней улице, надо бы забрать натащенное. И рукой так махнул, мол, дай пройти. А руку сломали. Руку лечить придется.
— Во дела-а… Даже если и тайна, это не дело вот так калечить!
— А что ты им скажешь? «Милый друг, я завяжу глаза, только дай пройти»? Мне еще на голову метеорит не падал, чтобы я так себя вел, — бурчал уже новый голос. — Раньше порядки были проще. А тут «мы бьемся за ваше будущее» уже в печенках сидит. Мое будущее сейчас вкусно поесть да выпить кружки три-четыре, сколько влезет.
— Да не, мы в их будущее не впишемся…
Я поежилась, потому что было что-то отвратительно-правдивое в этих последних словах. Потому что тот, на чьей стороне сила, кто доберется до главного здания, будет решать, что дальше. И бухарикам из бара Джорка будущего может и не достаться. Острие заявляло о том, что оно проложит путь к центру, что джинны перестанут нападать. Но что будет дальше?..
— Если космический порт уцелел, то корабли все равно не вместят всех, — сказал Джорк, не отрываясь от вытирания кружек.
— Угу, — я кивнула и со вздохом взъерошила волосы. Они уже умудрились отрасти и лезли в глаза, но я ничего не собиралась с ними делать.
— Вчера этот твой доходяга был. Тоже опасные разговоры вел, что-то о выгорании и странностях с остриевцами, говорил, что к нему приходили, чего хотели, непонятно, — сообщил мне Джорк. Я поморщилась, с Ботаником у нас сложилось что-то вроде дружбы с привилегиями. Он мне рассказывал разное, что слышал от своих клиентов, я его пыталась накормить, чтобы он не выглядел как анатомическое пособие.
— Я скажу ему, чтобы брал свои шмотки и выметался из дома. Можно он здесь поживет? Остриевцы сюда и не заходят.
— Не вопрос, веди, только имей в виду, ко мне тоже подходили, — Джорк с силой швырнул кружку на полку и раздраженно упал на стул. Он провел пальцами по ноге, она, видимо, ныла, так всегда бывало на песчаные бури и из-за нервов. И песчаные бури сегодня были ни при чем, на улице был почти что штиль.
— Чего хотели?
— Да не поймешь что, вот правду говорю! То ли чтобы я вербовал, то ли чтобы шпионил. Я не стал особо вникать, едва сдержался, не послал дальней дорогой, а всего лишь прикинулся дурачком, — хмыкнул он. — Естественно, будь на месте того молодчика кто-то другой, хотя бы твой Карья, номер бы не прокатил.
— Карья не мой, — поморщилась я.
— Ага, только он среди своих другое говорит.
— Придурок, — прошипела я, но ничего сделать особо не могла. Не являться же к верхушке Острия с просьбой, чтобы их командир ко мне не подкатывал. Бред.
— Придурок или нет, но у Пташки они пытались скупить почти весь урожай. А ты знаешь, что она более тридцати процентов в одни руки не отдает, чтобы не было дефицита по городу в общем, — Джорк покачал головой и вернулся к посуде. — Как бы не испортили ее участок… Они к чему-то готовятся, Сола. Это я чую своей задницей, а она многое повидала. Они делают запасы, кто-то заметил, что остриевцы очень редко возвращаются в свои дома. Ко мне уже прибегал брошенный муж, а в том углу сейчас жалуются на жизнь друг дружке две такие же забытые любовницы. У того типа было аж две любовницы, а теперь только боевые товарищи… это как минимум странно. Что-то грядет.