— Чёрт знает что у вас тут происходит! — вернувшись в квартиру, выругался Коршунов.
— О чём я и говорю. Какой-то аномальный этаж. Шум, возня какая-то за стенами. Впору просить управляющего выдать другую квартиру, — подметил я.
Командир ещё раз окинул взглядом моё жилище. Похоже, он уже окончательно отчаялся найти хоть что-нибудь подозрительное.
— Думаю, на этом всё, — заключил он. — Благодарю, что впустили, господин Булгаков. Пока что у меня к вам вопросов больше нет.
Ключевое слово — «пока».
Однако уходить Коршунов не спешил. Он уставился на меня так, будто ожидал от меня какого-то действия. Я быстро понял, за что он решил зацепиться, а потому достал из ящика старый фонендоскоп и положил его в свою сумку.
— Ну что, Владимир Алексеевич, возвращаемся к работе? — предложил я.
Эх, как его перекосило-то! Значит, правильно я понял, на чём он собирался меня подловить. Если бы я сейчас не забрал фонендоскоп, он бы решил, что я ему солгал, и тогда бы он устроил дополнительный допрос о причинах моего неожиданного возвращения домой.
Коршунов молча кивнул и покинул мою квартиру. Как только стражник удалился, из-под комода выбежала чёрная крыса и тут же обратилась в кота.
— Ну как? Я хорош? — гордо спросил Мот.
— Не то слово. С меня рыба, как и обещал, — кивнул я.
— И ещё молока!
— Нет уж, давай рыбу с молоком мешать не будем. Ещё я тебе кишечник не лечил, — рассмеялся я.
— Ладно, — смирился оборотень. — Кстати, кажется, твой побег не остался незамеченным. Как только ты вышел из клиники, тебя сразу же начал искать лысый мужик.
Гаврилов. А вот это уже не очень хорошо! Что-то сегодня слишком рано. Лучше возвращаться, пока он не поднял панику.
Эдуард Дмитриевич Дубков готовился к финальной стадии своего плана. Он до последнего надеялся, что до этого не дойдёт, но Виктор Шолохов требовал срочно разобраться с ситуацией.
Завершить эпопею с Григорьевым придётся уже завтра ночью. И закончить начатое придётся своими руками.
Однако план несколько усложнился, поскольку состояние пациента изменилось. В лучшую сторону для Григорьева и в худшую для Дубкова.
— Как это? — удивился Эдуард Дмитриевич, выслушав отчёт нефролекаря Кондратьева. — Он уже очнулся? Так быстро?
— Видимо, вы меня плохо слушали, господин Дубков, — громко зевнув, ответил Андрей Фёдорович Кондратьев. — Булгаков поработал над его общим состоянием, затем я организовал пациенту диализ. И в течение суток после этих процедур он впервые пришёл в сознание. А что такое? Хотите с ним побеседовать?
— Д-да, если вы не против, — кивнул Дубков. — Я долгое время наблюдал этого пациента. Хочу убедиться, что он сейчас в добром здравии.
— О добром здравии говорить пока рано, но на контакт он уже выходит, — ответил Андрей Фёдорович.
— Он что-нибудь успел рассказать после своего пробуждения? — обеспокоенно уточнил Дубков.
— Например? Я с ним говорил только насчёт его самочувствия. А вас что интересует, Эдуард Дмитриевич?
Дубков взял себя в руки. Надо успокоиться. Вряд ли Григорьев сразу же после пробуждения принялся рассказывать всем о том, до чего его довела их с Шолоховым «помощь» на турнире.
Эдуард Дмитриевич быстро перевёл тему и направился к палате, в которой лежал пациент. Около неё сидел стражник. Всего один. Хорошо, что не стали выделять нескольких. Это бы сильно усложнило ситуацию. Тут и с одним придётся изрядно повозиться.
Благо в самой палате никого, кроме пациента, больше не было, и Дубков наконец-то получил возможность переговорить с Григорьевым один на один.
— Эдуард Дмитриевич! — обрадовался стражник. — Простите, что заставил вас поволноваться. Несколько дней спал как убитый. А как оказалось, я и в самом деле был одной ногой в могиле. Говорят, Булгаков спас мне жизнь. Зря я тогда с ним так грубо разговаривал на турнире. Надо бы его отблагодарить…
— Да погодите вы со своим Булгаковым! — шикнул Дубков. — Я пришёл предупредить вас, Григорьев. Ситуация куда сложнее, чем вам кажется. Скажу вам по секрету — кто-то пытался вас убить.
— Убить⁈ Меня? — испугался стражник. — А что я такого сделал? Я ведь следовал всем вашим указаниям. Неужто господин Шолохов…
— Ни в коем случае, — перебил его Дубков. — Мы подозреваем, что от вас хотят избавиться враги господина Шолохова. Они прознали, что вы с ним близки. Я надеюсь, вы никаких глупостей не наговорили после пробуждения?