Спасла тогда Линка. Зашла, окинула побоище взглядом и тихо сообщила, что встретила ЕГО. Зарема Карапетовна на радостях бросила вырывать волосы Клавдии Михайловне и кинулась расцеловывать мою двоюродную сестру. Волной вселенского счастья разметало всех членов семьи, находившихся в радиусе полукилометра.
Вот и сейчас, судя по кислому выражению лица, бабушка номер один вспоминала, как билась в радостных конвульсиях ее так называемая сватья.
- Ладно, про бусы я Линке напомню, – произнесла, наконец, Клавдия Михайловна.
- А то могу вернуть. – фыркнула я. – Вот веселье будет на свадьбе.
- Завидуешь что ли? – поинтересовалась бабуля.
- Ага, - согласилась я. – Скоро сдохну. – и серьезно добавила. - Бабуль, не нравится мне эта свадьба.
- Мне тоже. – Клавдия Михайловна кивнула. – Больно мягко стелется.
- Может, бойкотируем? – робко предложила я.
- Их больше, – справедливо напомнила расстановку сил бабуля. – Все перья выдерут, что мне, что тебе. А что карты говорят?
- Да ерунду какую-то. – я раздраженно передернула плечами.
Клавдия Михайловна перегнулась мне через плечо, взглянула на расклад и вдруг мелко-мелко засмеялась.
- Ерунду, говоришь? Ну, ну. Поживем, увидим. Ладно, не заводись, птичка моя, – она примирительно похлопала меня по плечу. – а то дом спалишь накануне торжества.
- Так не здесь же празднуем. Ладно, - я смешала карты. – Может, и правда зря боимся?
Глава вторая.
За полгода Вениамин привык к больничной палате, а младший медперсонал привык к нескладному вихрастому подростку, которому по недокормленному виду можно было дать не больше десяти лет. На самом деле Венику исполнилось четырнадцать. И последние три года он был единственным мужчиной в своей семье. Остался единственным, после того как отец их бросил. Ушел к молоденькой студентке, охмурившей профессора.
«Прямо классика жанра.» сказала бы сейчас Веникова бабушка. Пока была жива, с ней сладу не было. У нее вся деревня по струнке ходила. Раиса Аркадьевна, передовик аграриев, уважаемая женщина, боевая краснознаменная. А уж зять тещу боялся как огня. А бабуля все приговаривала:
«Сделаешь мою дочь и внука несчастными, со свету сживу,зятек.»
И ведь сжила бы, если бы..Веник шмыгнул носом. Ведь отец словно специально дожидался, пока бабушки не станет. Она ушла внезапно. В очереди за хлебом схватило сердце. "Скорая" не успела.
Теперь зять никого не боялся. А мама плюнула вслед уходившему мужу, который вынес все, что можно было вынести из квартиры и банковского счета, засучила рукава и работала за троих, чтобы у Вениамина было все. Теперь она наверное жалела, что послушала мужа, который разливался соловьем, о том, что женщина должна хранить очаг, а работать и обеспечивать семью должен муж. Желающих трудоустраивать сотрудника за сорок, практически без стажа работы было немного. Но мама не унывала. Венька тоже не отставал. Где курьером работал, где клумбы копал и цветы помогал сажать, где вещи перетаскает, где полы помоет.
«Если бы не эта проклятая болезнь»
Когда врачи сказали, что маме осталось недолго, Венька не поверил своим ушам. Он подслушивал разговор двух безразличных людей в белых халатах и едва сдерживался, чтобы не взвыть в голос. Его мама уйдет. Его любимая мама. Как же так?
Отцу Венька звонил только раз. Втайне от мамы. Надеялся на чудо. Выслушал злобные фразы о том, что они с матерью все уже получили, бросил трубку и поклялся навсегда забыть этот номер телефона.
Потом Венька практически переселился в больницу. Старался вызвать у мамы улыбку. Твердил, что смех продлевает жизнь. А она лежала безучастная к словам сына. У нее не было сил ни на что. Венька хотел заплакать, но с трудом сдержался. Разве так он поможет маме?
В этот вечер он допоздна задержался в больнице. Медсестры его не гнали. Иногда даже пускали в сестринскую или к сестре-хозяйке. Знали, что других взрослых в этой семье нет. Ночью Вениамину, прикорнувшему в коридоре, на кушетке, впервые приснилась бабушка. Встревоженная она обняла внука и поцеловала в макушку. И Венька заплакал, во сне заплакал. Бормотал, что никто уже помочь ему не сможет. Никто маме помочь не может. Бабушка вытирала ему нос, заставила высморкаться, как в детстве и вдруг серьезно сказала: