Скрипнула и распахнулась дверь черного хода. Внутрь зашел перепуганный, белый как смерть Тенёк. Все, как один, обернулись к нему.
— Хана, братцы, — на выдохе сказал Тенёк, застыв как завороженный, — загребли нас. Снаружи облава.
Глава 25
Я пронаблюдал за тем, как Тенёк вошел в сарай.
После того как мы его взяли, а потом отпустили, я приказал группе разделиться на две. Первая — группа захвата, состоящая из Уткина, Нарыва, Мартынова с Сагдиевым, а также двух милиционеров, затаилась у обоих входов в сарай. Милиционеры, вооруженные ПМ, должны были следить за окнами.
Вторая группа — «командная», в составе Алима, Гречкина и меня самого, засела на некотором отдалении от сарая, за шлакоблоком, сложенным в десятке метров от самого здания. Отсюда нам открывался отличный обзор на строение, и в то же время мы в любой момент могли прийти на помощь основной группе.
И все же я рассчитывал на то, что силового штурма как такового не будет.
— Ты… — Гречкин, держа папиросу в трясущемся кулаке и скрывая ее огонек в пальцах, затянулся, — ты уверен, что сработает? Больно у тебя план авантюрный… Как из кино…
— Посмотрим, — сказал я, всматриваясь в тускло горящее внутренним светом окошко сарая, — будем действовать по обстановке.
— А если они не купятся? Если станут защищаться? Отстреливаться?
Гречкин быстро докурил, пригнулся и тут же вложил в губы новую папиросу, чиркнул спичкой.
— Я не зря их слушал так долго, — сказал я, ухмыльнувшись, — они разобщены и напуганы. Это сыграет нам на руку.
Сержант милиции ничего не ответил. Он только снова затянулся и выглянул из-за блоков. Уставился туда же, куда и я.
— Да, и еще одно, — сказал я тогда, — скажи, товарищ сержант, ты стреляешь хорошо?
Гречкин глянул на меня дурными глазами. Даже в темноте я видел, как у него дрожит лицо от волнения.
— Ну… А что? Придется стрелять? — нерешительно спросил Артем Гречкин.
— Придется, — кивнул я, — но только по моему сигналу. Добро?
— Мне за каждую пулю отчет давать… Оправдываться, зачем стрелял…
— Надо, Тема, — сказал я, — придется стрелять.
— З-зачем?
— Для пущей убедительности, — проговорил я с ухмылкой.
Гречкин нервно сглотнул. Потом торопливо извлек пистолет из кобуры, в которую сунул оружие, когда мы меняли позицию.
— Добро, — выдохнул он.
— Снаружи облава, — сказал на выдохе Тенёк.
Все, кто был в сарае, тут же напряглись.
— Я же говорил! Говорил! — тут же вспыхнул Ташкент и грязно выругался матом. — Валить! Валить надо!
— Чего⁈ Какая облава⁈ — спросил Чифир, и его лицо вытянулось в изумлении.
Колода ничего не сказал. Только тупо уставился на Тенька. Арсен Саакян нахмурился и стал чернее тучи.
Начались галдеж и суета.
— Чего стали⁈ Валить надо! — заметался, а потом бросился к машине Ташкент.
— Поздно! Поздно валить! — вдруг крикнул Тенёк, и все снова затихли. — Там КГБ! Пограничников целый взвод! Все подходы перекрыли! Пока мы тут спорили, они подобрались к нам. Вообще незаметно подобрались!
— Пограничники? — мрачно и как-то угрожающе спросил Саакян. — Да что ты такое несешь? Ты пьяный что ли, Тенёк?
— Нет. Они тут, всюду, — возразил Тенёк, — я когда вышел, меня тут же взяли, к стенке прижали, но потом отпустили.
— Тикать! Тикать надо! — орал в панике Ташкент, не находя себе места у старых «Жигулей».
— Что значит, отпустили? — мрачно спросил Саакян.
Чифир выругался по-русски. Колода только тупо спросил:
— Ташкент, а чего творится-то?
— Тихо всем! — рявкнул Саакян.
Все замолчали и замерли. Все, кроме Ташкента. Тот и не думал слушаться своего «старшего». В сердцах он бросился к окну и выглянул, стараясь найти подтверждение словам Тенька.
Немедленно прозвучал выстрел. Пуля щелкнула в кирпичную стену.
Все аж присели. Перепуганный Ташкент тут же юркнул под окно.
— Облава! — дурными глазами глянул он на Саакяна. — Мы окружены! Все! Хана нам всем!
Саакян рявкнул:
— Закрой пасть! — а потом прижался к стене, стараясь высмотреть что-то в темноте за окном. Потом он обернулся к Теньку: — В каком это смысле, тебя отпустили?
— В таком, — выдохнул тот, — потому что мы им без надобности. Там КГБ. Им нужен только ты, Арсен.
В первый раз за все знакомство с Саакяном Тенёк увидел, как в глазах армянина блеснул страх. Неподдельный. Такой, какой не сможет сыграть ни один актер.
— Внимание! Вы окружены! — вдруг раздался голос снаружи.
Голос был грубый, глубокий и низковатый, с так знакомыми всем в сарае офицерскими нотками в тоне. Когда он зазвучал, каждый на складе вздрогнул. Все прислушались, уставились в окна. Голос продолжал: