случае оно перестанет быть произведением искусства241.
Когда мы говорим о специфических качествах автора художественного произведения, которые «просвечивают» через последнее, обеспечивая ему эстетические свойства, мы имеем в виду не любые общественно-полезные свойства личности, но только ценностные (в развитом
выше понимании этого слова), только те свойства, которые полезны
обществу с точки зрения укрепления его единства, его объединения в
единое целое, с точка зрения формирования у членов общества соответствующего, служащего этой цели отношения к среде, отвечающего
241
Исходя из развитого выше представления о прекрасном, мы должны были бы допустить как положительную, так и отрицательную оценку произведений искусства – иначе
как сформировать исходный эстетический образ, по отношению к которому и осуществляется эстетическая оценка? Но здесь важны два момента: во-первых, оценивается человек, а люди могут быть разними; во-вторых, нельзя, с этой точки зрения считать искусством только то, что официально им признается; искусством наполнена вся наша жизнь,
каждый человек – в какой-то мере художник, уже хотя бы при осуществлении эстетической функции «обычного» языка. Но пока нет специальных претензий на статус художника, критерий иной. При наличии же таких претензий оценка может быть только положительной – иначе о произведении искусства не может быть и речи.
239
Л.А. ГРИФФЕН
потребностям общества как единого организма. В конечном итоге эти
качества являются показателем того, насколько художник «заменяет»
зрителя в оценке ценностных качеств действительности, и именно в
этом качестве становятся определителями художественности (= эстетической достоверности) произведения искусства.
Личность художника настолько неотделима от художественного
произведения, что существенную роль ее отражения в произведении
искусства вынуждены признавать даже те исследователи, которые в
основном упор делают на «отражение действительности» или другие
функции искусства. Это приводит их к выводу, что «искусство всегда
является и «портретом» реальной жизни, и «автопортретом» художника»242, или, выражаясь в современном стиле, что «произведение искусства является моделью двух объектов – явления действительности и
личности автора»243.
Однако отражение личности автора в художественном произведении –
не цель, а средство достижения действенности искусства. Когда же
средство превращается в цель, когда произведение создается не для
воздействия на общество в определенном направлении, а для «самовыражения» художника, тогда нет и условий для возникновения эстетического качества, так как теряется общественная ценность личности
автора – как раз то, что делает произведение искусства прекрасным.
Художник и нарциссизм – вещи несовместные.
В художественном произведении все характеризует своего создателя: и темы, которые он выбирает, и объект изображения (а он, вообще
говоря, не обязателен), и те акценты, которые он ставит, и применяемые средства, и то мастерство, с котором он ими пользуется. И все это
вместе объективизируется в эстетическом качестве художественного
произведения. Оценка при этом вовсе не носят абстрактный, абсолютный характер; она относительна. Современный рядовой живописец рисует лучше, чем это умели делать Чимабуэ или Рублев, но это не делает его произведения более прекрасными, чем работы этих замечательных мастеров Возрождения (что было бы неизбежно, если бы мы эстетически оценивали само произведение)244.
242
Каган М. Лекции… – Ч. 2. – С. 15.
Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике. – Уч. зап. ТГУ. – Вып. 160. – Тарту, 1964. – С. 133.
244
Заметим, кстати, что такой подход к делу лишает смысла саму постановку вопроса о
прогрессе в искусстве, затрагивающем его собственно эстетическую сущность. Прогресс
в искусстве, не имеющий отношения к степени его эстетического совершенства, может
считаться прогрессом чего угодно, кроме самого искусства: ведь эстетическое качество,
несомненно, характернейший признак произведения искусства. Но эстетическое качество произведения – выраженная в нем личность художника. Кто же может утверждать,