243
240
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
Художник в своем творчестве преодолевает множество препятствий, и
победа над ними в том числе характеризует его как личность. Достижения
других, которыми он неизбежно пользуется, – не его заслуга. Поэтому,
если он пользуется ими открыто, не сводит к их использованию свою деятельность, они эстетически индифферентны; если же с их помощью он
пытается достичь художественного эффекта, то это неизбежно вызывают
отрицательную реакцию – ведь такой «плагиат» также характеризует.
Стремясь достичь художественного эффекта, художник даже специально ограничивает себя, создавая трудности, как альпинист, порою
специально подымающийся к вершине горы именно с той ее стороны,
где склон круче. И делает он это с той же целью – для более полного
выявления своих человеческих (= общественно-полезных) качеств. В
этом смысле интересно отметить своеобразный примат (хотя бы исторический) поэзии перед прозой. Поэзия дает больше возможностей воздействия посредством демонстрации чувства слова, ритма, а также технического мастерства. Самоограничение художника дает ему возможность
полнее проявить соответствующие качества. И ответ на вопрос Салтыкова-Щедрина – зачем в поэзии ходить по канату, приседая на каждом
четвертом шагу? – известен давно: «... как голос, сжатый в узком канале
трубы, вырывается из нее более могучим и резким, так, мне кажется, и
наша мысль, будучи стеснена различными поэтическими размерами,
устремляется гораздо порывистее и потрясает меня с большей силой»245.
Действенность художественного произведения, как сила взрыва, зависит
не только от величины «заряда», но и от преодолеваемого сопротивления: «Мастер познается только в ограничении» (Гёте).
Мы ничего не можем узнать о человеке иначе, как по его поступкам,
по результатам его действий. Они же воплощаются в тех или иных физических объектах. Результатом действия (или бездействия) человека
неизбежно являются те или иные изменения в окружающем мире. Эти
изменения осуществляются с определенной целью и имеют своим следчто Джотто был в этом отношения ниже Тициана? Хорошо сказал Б. Кроче: «Существуют такие историки, которые, напр., стремится видеть детство итальянского искусства в
Джотто, а его зрелость – в Рафаэле или Тициане; – как будто бы Джотто не закончен и не
совершенен, если иметь в виду тот эмоциональный материал, который он носил в своей
душе. Конечно, он не был в состоянии так изобразить тело, как это удавалось Рафаэлю, и
так налагать на него краски, как то делал Тициан; но разве был Рафаэль или Тициан в
силах создать «Сочетание св. Франческо с Бедностью» или «Смерть св. Франческо»?
Дух Джотто не был еще привлечен тем цветущим состоянием тела, на которое обратила
внимание эпоха Возрождения и которое сделала затем предметом своего изучения»
(Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. – Ч. 1. – С. 155).
Джотто ставил себе другие задачи, и решал их с не меньшим блеском, что и обусловило
эстетическое качество его произведений.
245
Монтень М. Опыты. – Кн. 1. – С. 188.
241
Л.А. ГРИФФЕН
ствием тот или иной общественный эффект. Оценивая человека, мы
анализируем его действия в соответствии с этим эффектом; результаты
анализа и являются основанием для оценки самого человека. Других оснований для его оценки как функционирующей личности не существует.
И художественное произведение, будучи творением человека, является
основанием оценки его автора, и именно тех его свойств, которые дают
ему право формировать общественное отношение.
Любое творение человека становится произведением искусства тогда
и только тогда (сколь бы тавтологичным ни казалось такое определение), когда его автор предстает перед нами как художник. Тогда в эстетической оценке этого творения мы отвлекаемся от него самого как определенного структурного образования, и через его посредство делаем
предметом эстетической оценки отразившуюся в нем личность его автора. Так мы поступаем всегда. Вот мы слушаем по радио оперную арию.
Мешают атмосферные разряды. Но эти помехи – ничто по сравнению с
малейшей неточностью, допущенной певцом, или фальшивим звуком в
оркестре. Первое уменьшает наше эстетическое наслаждение значительно меньше, хотя несравненно больше нарушает звуковую структуру