Напротив, при нарушении прежней замкнутости, языковед не перестает быть лингвистом, хотя и качественно иным, обращаясь в историка. Более того, нельзя представить себе, и в пределах требований нового учения о языке, такого специалиста, который брался бы лишь за общую проблематику, без опоры непосредственно на языковые факты, без углубления знания отдельных языков и без конкретной работы над ними.
Общая проблематика даже языкознания, как бы она расширенно ни понималась, все же разрешается на конкретных материалах конкретных языков. Поэтому новое учение о языке вовсе не чуждо постановки вопросов по выяснению внутри-языковых явлений и в частности не только не отдаляется, а вплотную приближается к разрешению отдельных моментов в истории самого языка. Другое дело, как разрешаются эти вопросы: только ли формальным анализом, или же, при углубленном изучении формы, также и социальным ее обоснованием на историческом фоне развития общественных форм.
Так, установив единый процесс языкового развития, новое учение констатирует многообразие внешнего его выявления и тем самым, в целях познания единства процесса, уходит в детальную проработку выступающего его разнообразия как в отдельно взятых исторических периодах, так и в отдельно взятых языковых представителях. С этим непосредственно связан и вопрос о классификации наличных представителей речи.
Весь колоссальный по объему языковой материал, ныне доступный изучению, не выявит единства процесса и его закономерностей, если мы будем механически перекидывать из одного языка в другой устанавливаемые в одном из них законы развития. Таким путем лишь укрепится стабильность подхода к исторически обусловленной области изучения и формально-сравнительные сопоставления. Оторванно взятые из любого языка обнаруживаемые им факты, в части ли корнеслова или морфологических деталей, не понятны без их лингвистического же окружения в пределах данного, их же языка. И поскольку единый процесс разнообразится в деталях своего исторического выявления в отдельных периодах строительства речи, постольку же, без углубленного изучения каждого отрезка времени и каждого отрезка в общем языковом массиве, оторванно взятые соответствия могут лишь смутить научного работника, приводя к поверхностным и нередко рискованным выводам. Поэтому вопрос о языковых группировках является и для нового учения актуальнейшим заданием.
Отвергнув старую классификационную схему деления языков по семьям и прослеживание их характеризующих признаков по культурным кругам, Н.Я. Марр, оформляя новое учение о языке, остановился перед задачею дать свою собственную группировку прослеживаемого языкового материала во всем многообразном выявлении его единого процесса развития.
Вовсе не отрицая всей сложности вставшей перед лингвистом проблемы, новое учение об языке приходит к выводу о том, что прежняя, внешне казалось бы стройная, система распределения наличных языков по семьям оказывается на самом деле слишком упрощенною. Имея за собою столетнюю традицию, индо-европейская школа лишь дополняет созданную ею группировку новыми, входящими в орбиту научного исследования, языками, отнюдь не меняя основного принципа классификации. В итоге многолетних работ старая система пра-языков с установлением носящих их пра-народов выросла за последнее время до утрированных положений отдельных языковедческих направлений той же лингвистической школы, вплотную сомкнувшихся с расово-культурными школами Запада, столь ярко выявившими свои узко односторонние построения в многотомных выводах Менгина и его учеников в Вене, последователей Коссины в Берлине и др. Даже индо-европейская лингвистика в своем социологическом направлении нашего времени не вышла из рамок формально-описательных грамматик и не расширила границ своих научных изысканий глубже письменных источников того же языка, или устанавливаемого его предшественника, с построением исторической схемы по хронологической датировке привлекаемых источников.
Язык обычно рассматривается как органическое целое со своим словарным запасом и со своими нормами морфологического оформления. В нем отмечаются особо отступления от норм общего правила, но без их исторического обоснования и без их истолкования, ограничиваясь в большинстве случаев лишь формальною фиксациею. При таких условиях посторонние элементы прослеживаются в каждом языке как заимствования и обрекаются на вечное состояние в этом их положении. Начало же языка не идет глубже древнейшего обнаруженного письменного источника или, в крайнем случае, искусственно восстанавливаемого пра-языка, уже носящего в себе все характеризующие основы последующего эволюционного развития речи данной узко взятой группировки. Таковы руководящие труды таких корифеев западной науки нашего времени, как A. Meillet, J. Vendryès, O. Jespersen и т.д.