Ну а всем примерам пример бескрайней Свободы обнаруживается по прошествии нескольких лет от написанного здесь, в слове Крайон о пяти составляющих нового человека, и на предмет, давно известной людям, реальности самого ченнелинга, будто бы с другой стороны завесы: «Это происходило через тридцать с лишним лет после смерти того, кого вы зовёте Иисусом: В тюрьме в заточении находится будущий Апостол… Это – Савл из Тарса, сейчас он носит имя Павел… В этот момент он пишет то, что станет потом “Священным Писанием”. И он сидит в одиночестве… преисполненный радости… слёзы текут по его щекам… и в полумраке он записывает слова… которые когда-нибудь потом будут читать миллионы… и назовут это “Слово Божие”… и это не слова Павла… Под влиянием ченнелинга, напрямую, он получает информацию о Красоте Бога: о Мастере Любви [Иисусе] и о том, что произошло на Земле. Слово за словом… тысячи слов… в тюрьме… И он так живо чувствует это: Он делает ченнелинг!..»
Свободу невозможно отнять у человека.
Свободы лишить нельзя.
Только сам человек волен, невзначай, чай, доверчивым или неосмотрительным и импульсивным, в общем, неискушённым до времени выбором начальным своим, отказаться пользоваться Свободой. Или расценить, одолевшее его, изрядное страшнóе происшествие, воспитанной социальной кручины либо житейского горького несчастья, указующим на отсутствие Свободы. Однако и в любой точке зрения проявляется Свобода. И она, как всегда, есть у человека! Это свойство абсолютности Свободы.
Из отъявленно бесталанных, никудышных условий, лейтмотива «за державу обидно» и единовременного жизненного вызова, верно на смену тревогам и печалям – понять-простить, а легче отпустить, всё сумасбродство, идентифицируемое подобной скверной (была не была, дремучей нечисти) по мере личностного развития (ведь ясно ж как божий день, в своём уме дело/дела не делаются так…), под завязку беспредела да подавления того, что человек привык уже считать, пусть хоть с натяжкою или какой-никакой свободой, мысль об абсолютности, её настоящей, тем хуже вразнос разгорячённости либо от лица усталости простодушного, здравомыслящего протеста, может быть не по нраву воспринимать. Но благообразное безобразие произвола и возникает в связи с тщетностью иной свободы, кроме абсолютной. Прочей её вне ведения Свободы – в реальности не существует. А значит, перво-наперво необходимо выключить телевизор, и держаться настоящей Свободы, ЗЫ, о вездесущее сострадание «Это всё вместе» в смысле глубокой всеохватной работы по совместному пробуждению к абсолютной жизни.
Придуманные механизмы свободы неизбежно закладывают и несвободу. Так как до времени вырастания человека, или же мира людей, из дуальности, упомянутая незамысловатая двойственность проявляется во всём. Тщеславие незрелости тянется за свободой в правовые дебри отсутствия вольная воля. Но в них, без выбора разрастающаяся неразвитость – закономерно подменяет свободу вседозволенностью своей махровой распущенности, а подсев на самообман до чего, и засим во власти какой планиды, окончательно лишает себя свободы. Потому-то оттуда, где концентрируется пьянящая несвобода, досужего и доподлинного бахвальства на манер рабского долга, важно часто, всем миром, всем народом, непреклонно освобождать. И все, кому, невзирая на лица, надлежит автоматом это делать, в завершение картины по-своему тоже не то чтобы беспримерно свободны при личной гражданской обязанности. Из-за пренебрежения принципами демократии, составляющая несвободы черствеет и уже не может возвратиться к свободе, в паническом страхе перед ней. Тогда по ходу планомерного сваливания в чумную безысходность, голимая бессменная несвобода, естественно, однажды с остервенением набрасывается на якобы свободу.
Нашумевшая палка о двух концах знатного подвоха допущенной эксплуатации де безнаказанности губительного и разорительного поведения, должно загнанного в угол зверя, акцентирует внимание на лютом, превалирующем неумении оперировать развитыми искусственными механизмами. Им приличествует направлять жизни абсолютные категории. Но тогда с таковых и нужно сызнова начать! И, не ввязываясь в разрушительную борьбу, с жалким следствием, нечаянно закравшейся организационной ошибки, создать всемогущее светоносное, мирное устройство, адепта подлинной, желанной, основательной, по роду уж развитой вовсю, до культурной без комплексов – одно слово, Свободы!
Абсолютное как истинное незыблемо. Сомневаться в этом, всё равно что сомневаться в Боге. От слова совсем для красного словца, Бог не нуждается нисколько ни в чьей защите. Возомнивший себя в такой роли, иного всевышнего али около того, по наивности, только обосабливается и дистанцируется своей персоной от Бога. Но, понятно, не вверх. А разменивая жизнь высшей силой Творца, на низкое эфемерное существование силёнкой агрессии и насилия, форменной физической слабости (скорее всего, в интересах дежурного коварного интригана а-ля Ришелье или очередного продвинутого непросветлённого персонажа «Его Преосвященства»).