Я сидел у окна, рассматривая прохожих, тренируясь фотографировать без камеры и размышляя о цели моего проекта, и вдруг меня осенило: люди проводят кучу времени в телефонах, пытаясь показать свою жизнь лучше, чем она есть. Тогда как Доротея Ланж, наоборот, старалась представлять вещи такими, какими они были.
И я решил, что именно в этом и будет состоять задача моего проекта: показать жизнь как она есть. Не приукрашивать, не полировать, не представлять в розовом свете. Но и не очернять. Просто говорить правду. Не поверхностную, а глубинную… Ту, которая дает ощущение, будто ты можешь понять другого человека… почувствовать то, что он чувствует.
Мне кажется, маме бы понравилось.
Нет, я уверен, она и в самом деле одобрила бы эту идею.
По спине побежали мурашки, и пришлось пару раз моргнуть, чтобы вернуть резкость внезапно расплывшейся перед глазами картинке.
Чуть позже я осознал, что думаю о Кеннеди. Интересно, чем она занимается? Вот прямо сейчас. О, у меня же есть ее номер! Можно ей написать.
Я долго мучился, пытаясь найти баланс между дружеским и профессиональным тоном, чтобы не выглядеть каким-нибудь извращенцем. И в конце концов остановился на «привет, было здорово поснимать тебя сегодня. надеюсь, нам удалось получить кое-что стоящее!». Я отправил сообщение и уставился на телефон в ожидании ответа. Тишина. Подождал еще несколько минут. Раз пять проверил папку сообщений. По-прежнему ничего.
Я допил свой чай, когда маленькая стрелка на часах над барной стойкой указала на девятку, а большая – на двенадцать. Нужно было выдвигаться. Держа камеру в руке, я прошелся до угла и стал ждать.
Улица была пуста, но через несколько секунд, когда сработал будильник и в кармане завибрировал телефон, я увидел, что кто-то направляется в мою сторону. Из-за надвинутого на чужие глаза капюшона я не мог разобрать, парень это или девушка. Я поднял камеру и сделал несколько снимков, пока человек подходил.
Вблизи стало ясно, что это девушка: темные глаза, темные волосы, резкие черты лица.
– Я работаю над школьным проектом, вы не возражаете, если… – И тут я понял, кто передо мной: АК-47!
Она подняла взгляд и собралась ответить – и вдруг тоже меня опознала. Видимо, как того самого парня, который буквально вчера спрашивал, нельзя ли ее сфотографировать, ведь это был единственный раз, когда мы общались, – единственный раз в жизни.
– Извини, – сказал я, – не узнал. Я просто подумал…
Она сверкнула глазами, качнула головой, опустила взгляд и фыркнула – типа: «Ну ты совсем уже!» И молча пошла дальше.
Вот это я дал маху. Мне хотелось сквозь землю провалиться.
Глава 5
Слова, которые исходят непосредственно от людей, самые глубокие… Если вы замените их на свои собственные, все растает у вас на глазах.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Я ВСТАЛ РАНО И ПРОВЕРИЛ ТЕЛЕФОН: ничего. Ну и ладно… Сегодня суббота, и, скорее всего, Кеннеди еще спит.
Я включил компьютер и поймал себя на том, что просматриваю снимки, которые сделал в школе.
Ну, если честно, я поймал себя на том, что просматриваю снимки Кеннеди, которые сделал в школе.
Как бы то ни было, я все время возвращался к одному из них. Тогда я попросил Кеннеди сесть боком и посмотреть через плечо, в объектив; при этом она натянула ворот свитера до самого подбородка. Почти как если бы заигрывала со мной. От снимка сложно было оторваться – и это ощущение я решил усилить. Я обрезал кадр, чтобы бóльшую его часть занимало лицо, обрамленное светлыми волосами и белым свитером. Отлично!
Затем понизил насыщенность, однако до монохрома не довел, чтобы не злить Олли. Мне хотелось приглушить цвета, но оставить изображение резким, особенно глаза. Поэтому я вернул им естественный цвет (ладно, может, даже сделал понасыщеннее) – и теперь они буквально приковывали взгляд смотрящего.
По крайней мере, мой взгляд уж точно оказался прикован.
Я сильно приблизил изображение и сгладил все неровности на лице, какие только смог найти. Не то чтобы их было много – к тому же Кеннеди перед съемкой поправила макияж, – но в итоге ее кожа стала выглядеть безупречно, как на обложке глянцевого журнала. По меркам уличной фотографии я, конечно, сжульничал. Но каждый снимок в жанре модной фотографии зафотошоплен до смерти – это было ясно даже мне, человеку, взявшемуся за портреты совсем недавно, – вот я и позволил себе подретушировать оригинал.
Закончив, я откинулся на спинку стула и оценил результат.