– Очередной клиент сбрендил? – спросил он, отдавая мой паспорт, и по-свойски подмигнул.
Я спросил, как пройти в десятое отделение, в котором лежал Борис.
– Десятое? – Охранник усмехнулся. – Сразу за девятым, в котором помещался ваш прошлый клиент. – Он рассмеялся, как будто отпустил удачную шутку. – У нас ничего не изменилось, планировка все та же.
Я долго блуждал по территории, совершенно забыв расположение. Утренняя жизнь больницы, если не била ключом, то, во всяком случае, оживленно шла своим ходом. За сетчатой загородкой играли в мяч дети – просто перебрасывали его друг другу. Один мальчик сидел на корточках в стороне и безучастно ковырял палочкой землю. Полным отсутствием эмоций на лице он напомнил мне моего аутичного друга из детства. Женщины в белых косынках собирали вишню. По дорожкам прогуливались больные. Народу в больничном парке было немало, но почему-то я ни к кому так и не решился обратиться. А когда наконец нашел десятое отделение, мною овладела такая тоска, что захотелось повернуться и уйти. Я еле поборол это желание.
Бориса поместили в общую палату на трех человек, но сейчас, кроме него, никого не было. Наверное, его соседи ушли на прогулку. Почему-то я представлял, что он, как Владимир Тимофеевич, окажется в «тюремной» одиночке за железной массивной дверью. Потому очень удивился, когда мне разрешили пройти прямо в палату. Режим в этом отделении был свободный, больные спокойно расхаживали по коридору, никто не думал ограничивать их перемещения. Все, как в самой обычной больнице. Это меня обрадовало, и тревога потихоньку стала уходить. А когда увидел Бориса, настроение вообще поднялось.
Он сидел на кровати и что-то записывал в тетрадь, используя тумбочку как письменный стол. Выглядел Борис вполне здоровым. На нем была клетчатая рубашка, очень похожая на ту, которая сыграла не самую приятную роль в его жизни, только на этой клетки были помельче и рукава короче. Я бы на его месте навсегда отказался от подобного стиля одежды.
– Привет! – поздоровался со мной Борис, так, словно я зашел к нему домой в гости. – Присаживайся, – он кивнул на стул напротив его кровати и снова что-то застрочил в тетради. – Подожди секунду, нужно закончить одну мысль, – бросил он мне, не отрываясь от своего дела.
Ждать мне пришлось не секунду, а наверное, с полчаса. Он все писал и писал без остановки. Я уже подумал, что он забыл про меня, но тут Борис наконец довел свою мысль до конца, закрыл тетрадь и приветливо мне улыбнулся. Я еще никогда не видел у него такой улыбки. Раньше Борис постоянно хмурился. По идее, он должен был на меня сердиться. Ему наверняка сказали, кто его «засадил».
– Намечаются отличные перспективы, – довольно произнес он. – Я это подсмотрел там. – Он указал пальцем в потолок, я невольно проследил за его жестом.
– В будущем? – тоном заговорщика шепотом спросил я.
– Да. Реальная возможность использовать закон сохранения энергии в практических целях. Ты понимаешь, что это значит?
Perpetuum mobile! Самое подходящее изобретение для такого места.
– Конечно, – очень серьезно сказал я, подавив желание рассмеяться.
– Вот. – Борис с гордостью филантропа: мол, будет хорошо мне, и вас всех облагодетельствую, – посмотрел на меня. – Я получу премию и куплю тот дом. Помнишь, я тебе рассказывал?
– Помню.
– Только произойдет это еще не скоро. Будет много препятствий. Изобретение долго не захотят принимать. Придется действовать исподволь.
– Уверен, ты справишься, – бодро сказал я. – А как это будет выглядеть? В какой форме проявится твой веч… твое изобретение?
Последнюю фразу я сказал чуть громче, и Борис на меня шикнул. Хотя напрасно он боялся: если бы кто-то случайно услышал наш разговор, нисколько бы не удивился – он был вполне в рамках данного учреждения.
– Я еще не знаю, – наклонившись ко мне, прошептал Борис, – но возможности практически неограничены. Понимаешь, – он еще понизил голос, – я бы об этом узнал только через двадцать один год, если бы меня не арестовали. А может, вообще бы никогда. Нам неизвестно, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы не знали своего будущего.
Он сказал это так убежденно, как будто путешествие в будущее – обычная вещь для каждого человека. Я не стал вступать с ним в полемику, не стал возражать, что ведь будущего практически никто не знает. А если случайно и подсмотрит, то оно становится уже не будущим, а прошлым, и ничего хорошего из этого не получается.
– Я пережил страшные моменты, – продолжал Борис, – но все окупилось сполна. Теперь я знаю цель своей жизни. А все началось с одной фразы. – У Бориса сделалось какое-то загадочно вдохновенное выражение лица. – Охранник, когда открыл камеру, сказал не то, что говорит в таких случаях: Стотланд на выход или Стотланд с вещами на выход – меня как раз должны были освободить. А совсем другое: Свобода присуждается Борису Стотланду! Не знаю, почему он так сказал. Наверное, хотел пошутить или просто смеялся. Там все ко мне относились с насмешкой, хоть и подозревали в убийстве. Но в следующий момент я перенесся в зал, где происходило награждение. Я шел к сцене по проходу между зрительскими рядами. Ослепительно сверкали лампы, огромная люстра свисала с потолка. На сцене стояли седой очень худой старик в темно-синем костюме и красивая девушка в красном платье. У старика в руке был белый конверт. Девушка улыбалась. Мне присудили премию за выдающееся открытие, которое принесло пользу всему человечеству, и я шел ее получать. Я поднялся по ступенькам на сцену.