Тогда в Москву были вызваны мастера из Пскова, которым поручили установить причину несчастья. В стоящем на богатых природным камнем землях Пскове с каменным зодчеством дело обстояло куда лучше, чем в Москве, — приглашенные специалисты сразу поняли, в чем дело. Оказалось, что московские мастера не сумели правильно приготовить известковый раствор, использовавшийся тогда вместо цемента. Псковичи пояснили Ивану III, что известка слишком жидкая и потому «не клеевита». Великий князь, обрадованный такой осведомленностью в строительном деле, предложил псковским мастерам самим закончить постройку, но те решительно отказались от предложенной чести — может быть, на самом деле они были не слишком уверены в своих силах, а возможно, не доверяли милостям московского князя.
Как бы то ни было, Иван III пригласил заграничных мастеров. И вот в 1475 г. к делу приступил итальянец Аристотель Фиораванти. Надо признать, что он отнесся к порученному делу более чем ответственно. По требованию Фиораванти возле Андроникова монастыря был построен специально предназначенный для снабжения строительства кирпичный завод. А сам мастер совершил поездку по России, изучая тонкости русского архитектурного стиля. (Правда, в этом путешествии была у Фиораванти и другая цель, к великокняжескому поручению отношения не имевшая: попутно он искал и скупал белых кречетов — ловчих птиц, необычайно высоко ценившихся в Западиной Европе, для того, чтобы преподнести их правителю Милана.) В своей экспедиции Фиораванти побывал во Владимире, славном своим собственным Успенским собором, Пскове, Великом Новгороде, где внимательно осмотрел Софийский собор, добрался даже до Соловецких островов и ознакомился с архитектурой знаменитого монастыря. Все это дало Фиораванти возможность придать своему творению национальный колорит — сегодня, гладя на Успенский собор, мы с трудом можем угадать его «иностранное происхождение».
Строительство собора было начато в 1475 г. и длилось пять лет Знакомство с Успенским собором Владимира не прошло даром — в архитектуре московского шедевра ясно просматриваются характерные черты владимиро-суздальского зодчества. Стены, собора выложены из белокаменных блоков. С наружных сторон они поделены на вертикальные секции, завершающиеся закомарами — традиционными для Руси закругленными фронтонами. Вот каково происхождение их забавного на современный слух названия. На Руси свод назывался «комара», а слово «закомара» обозначало внешнюю выпуклую поверхность такой кровли.
С южной, северной и западной сторон стены Успенского собора на половине высоты рассечены типичным для владимиро-суздальских храмов декоративным пояском из маленьких арок, в каждой седьмой из которых прорезано окошко. С восточной стороны собор имеет пять одноэтажных абсид — полукруглых пристроек, предназначенных для размещавшихся внутри алтарей. С западной стороны собора Фиораванти разместил паперть, оформленную в виде лоджии в итальянском вкусе. Входы в собор сделаны в виде ступенчатых белокаменных порталов, как бы уходящих своими уступами в глубь стен.
Стремясь к наибольшей лаконичности своего творения, Фиораванти отказался от наружной росписи храма. Но это противоречило русской культурной традиции, и уже в 1514 г. порталы южного и северного входов были окружены богатой росписью.
Завершают собор пять позолоченных куполов.
Успенский собор Московского Кремля, исполненный в согласии с лучшими образцами русского зодчества, сам, в свою очередь, стал эталоном, которому подражали многие последующие поколения русских строителей. В XII–XIV вв. внутренние пространства храмов на Руси было принято делать тесными, скудно освещенными, и творение Фиораванти не могло не поражать современников открывавшимся всякому, кто входил под своды собора, светлым и просторным залом. «Была же та церковь весьма удивительна величеством и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством; таковой же прежде не бывало на Руси, кроме Владимирской церкви», — отмечал летописец («Никоновская летопись»). Появились и подражатели, воспроизводившие лоджию-паперть.