— Именно о таком я и думал, — дрожащим голосом сказал я. — Положите эту штуковину боком на стол. Я по пути завернул в магазин и купил мраморные шарики.
Он сделал, что я просил. Трясущимися руками я согнул из картона корытце буквой V, и вставил его острый конец в решетчатую штуковину.
Сантос включил ток. Я бросил мраморный шарик в корытце так, чтобы он покатился к острому концу. Шарик докатился до карманной вселенной — и тут же выкатился из другого ее конца.
На пересечение невидимого пространства он не потратил ни секунды, потому что там не было никакого пространства. Он просто продолжал катиться в другом направлении.
Один за другим я катал шарики по корытцу, и они послушно меняли направление на обратное без всякого дополнительного импульса.
Я достал носовой платок и вытер вспотевшее лицо. У меня чуть постукивали зубы.
— Предположим, нужно транспортировать какой-то объект, — сказал я. — Тогда вы создаете устройство шести футов в диаметре и десять миль длиной! Один конец помещаете на Сорок вторую улицу, а другой — в Йонкерсе. Включаете его. И расстояния больше не существует. Причем этот вид транспорта не блокирует движение. Мы можем спокойно ходить через то место, где он находится. Просто занятое им пространство перестало существовать. А затем предположим, что кому-то надо попасть из Йонкерса. Он просто делает шаг и оказывается на Сорок второй улице, потому что вдоль той лини нет никакого расстояния. А теперь предположим, что вы проложите это сооружение через весь континент. Это было бы настоящее чудо!
Сантос поглядел на меня и усмехнулся. Усмешка у него была не взволнованная, а усмешка симпатии, радостная усмешка. Казалось, он больше заботился о моем энтузиазме, чем о собственной славе.
— Ах, да! — сказал он. — Все правильно. Это скоростной транспорт, который мгновенно перенесет вас в заданный пункт. Если все получится, амиго, то вы можете попасть с Сорок второй улицы не только в Йонкерс, но и куда угодно в мире. Я восхищаюсь вами!
— Со временем мы даже сможем провести его в Хондагву, — поспешно сказал я.
Улыбка его застыла, но Сантос не сказал ни слова. Он просто повернулся к своему столу и занялся работой. Лицо его заострилось и стало мрачным, потому что мое упоминание о Хондагве напомнило ему о президенте. Я перевел его ум на мысли о прошлом.
Как я жалею сейчас, что сделал это!
ГЛАВА IV. Проблема Гуттиэреза
Президент Хондагвы приехал в Нью-Йорк два дня спустя. Об этом было написано в новостях. Но не в экстренных новостях, а так, на пятнадцатой странице газеты в качестве вежливой дани главе маленькой страны к югу от Эквадора.
После этой статьи в редакцию поступило первое письмо. Обычно такие письма мало что значат, но это начало целую эпопею, которую подхватили другие газеты. Затем скандал перешел на первые полосы нью-йоркских газет и продолжался уже там.
Одна газета озаглавила статью «Палач Хондагвы в Нью-Йорке». Самая умеренная газета назвала его «Диктатором», что в наше время является не самым хорошим словом.
Тут же были раскопаны все доступные факты о правительстве Хондагвы, ясно показывающие президента фашистом, мясником, убийцей и бандитом, который только что продал своих приверженцев в обмен на то, чтобы ему разрешили убежать из страны с награбленным.
Один из сенаторов поднялся в Конгрессе и напал на правительство за то, что этому диктатору разрешили приехать в страну, хотя по закону он все еще был главой дружественного государства. Было живописное описание, как его багаж пропустили без таможенного осмотра.
Вместо небрежной заметки о визите и невосторженном приветствии мэра, его встретил целый корпус репортеров и операторов, фотографии его появились на первых полосах все газет, наряду со статьями.
Он поехал в отель «Уолдербильт», где были забронированы номера для него и его охраны, и там тут же с должным ритуалом подняли флаг Хондагвы, указывающий на его присутствие. Но история на этом не кончилась. Газеты продолжали трудиться и оповещать обо всех его действиях.
Президент оказался толстым человеком, смуглым, с самым тяжелым взглядом, какой я только когда-либо видел. Он позировал для фотокорреспондентов в форме с саблей, принимая героические позы. Очевидно, по-английски он читать не умел, и никто из сопровождающих не посмел пересказать ему, что о нем было написано.
В вечерних газетах был подробно описан «Уолдербильт», где охрана в форме настояла на том, чтобы находиться рядом с багажом и даже поехала в грузовом лифте. Были также фотографии. Один фотограф разозлил охранника до такой степени, что на фотографии запечатлелась рука на кобуре и угрюмое, угрожающее лицо.