Послышался звук пряжки от ремня. У меня внутри всё сжалось. Я старалась не смотреть на своего мучителя, но он всё время нависал прямо надо мной и это было невыносимо. Пытаясь перевести внимание на потолок, люстру или любой другой элемент интерьера, неизменно возвращалась на тёмно-медные волосы и самоуверенный взгляд в ответ.
Сама не заметила, как начала плакать. Хоть лицо занемело не окончательно. В остальном чувствую себя настоящей тряпичной куклой, которая не может погевелиться. Этого всего не должно было быть. Не со мной. Не так. Не должно!
Когда юбка окончательно перестала ему мешать, он переместил освободившуюся руку мне на талию. В иной ситуации этот жест мог бы показаться милым объятием, но… Не здесь и не сейчас. Теперь внизу я оставалась совершенно нагой и абсолютно ничего не могла с этим сделать. Его нарочная медлительность была словно какой-то издёвкой. Вдобавок мужчина опять решил накониться к самому уху, чтобы что-то сказать. Или снова впрыснуть в меня очередную дозу яда?
- Кричи. – коротко скомандовал он.
То не двигайся, то кричи. Нет, я не буду участвовать в твоих извращённых играх и исполнять эти больные желания. Но в ответ получилось только всхлипнуть, едва сдерживая поток слёз. Сомневаюсь, что это его тронуло.
От нового прикосновения внизу невольно дёргаюсь, словно от удара электричеством. Мне даже следующий вдох дался с трудом. На секунду даже показалось, что моему насильнику тоже достался едва заметный разряд – он на мгновение замер, удивлённо смотря на свою жертву – но его замешательство было недолгим. Настойчивый голос опять шёпотом приказал:
- Дура, я сказал – кричи.
Даже не дожидаясь ответной реакции, он надавил мне на рёбра пальцами, что действительно пришлось непроизвольно застонать от боли. Я уже ничего не соображала и не понимала, что он делает и говорит. Откидываю голову назад, чтобы просто не смотреть на этого человека. Теперь перед глазами перевёрнутые картины, перевёрнутая лампа, перевёрнутая ваза с цветами, перевёрнутая комната, перевёрнутая вся моя жизнь…
Онемение всё не проходило, но, как назло, чувствительность сохранилась именно в тех участках тела, где этого меньше всего хотелось. Я ощущала прикосновение чужой плоти, это напористое вторжение между ложбинками. Касание с его кожей каждый раз отдавали еле уловимой волной, которая тут же пропадала где-то внизу живота.
Незнакомец опять сжал пальцы на моём корсете, стараясь выдавить из меня некое подобие крика. Вдобавок меня ещё попытались встряхнуть. Но ещё не отойдя от плача, из меня вновь вылетел приглушённый стон. От его тисков на талии было больно и мужчину явно злило, что приказы не исполнялись по одному только слову.
Кровать скрипнула, уже не в силах терпеть развернувшуюся на ней сцену. Едва только я перестала давать како-либо отпор и из-за яда физически не могла пошевелиться, его движения, наоборот, стали гораздо быстрее.Но даже так он никуда не торопился, словно растягивая издевательство. Кажется, что издаваемые мной жалобные звуки его удовлетворили и он перестал требовать крика ещё.
Я давно зажмурила глаза. Я не смотрела на него, но прямо чувствовала ответный взгляд, который непрерывно следил за мной. Что же он ожидал увидеть на моём лице кроме страха и отвращения? Или ему нравилось просто наблюдать за реакцией жертвы? Пока он не переходил последней грани. Только «пока» ли? Вроде он вскользь сказал, что всё будет «не по-настоящему». Но это как? Ничего не понимаю. Эта игра шла непонятно куда.
Со мной уже не пытались заговорить. Я находилась в оглушающей тишине, где даже звуки старой мебели и шуршащей ткани отошли на задний план. Только эти равномерные движения бёдрами словно обретали звук. Вперёд-назад для него, вверх-вниз для меня. И каждый раз этот странный прилив. Каждое последующее трение об кожу становилось всё мягче и мягче, словно плавно скользило между…
Внезапно он остановился. Просто замер. Именно эта резкая перемена в поведении мужчины заставила меня снова посмотреть на него.
- Так… Ты… Ты не была против? – во время паузы зелёные глаза оглядывали меня с полным недоумением. Но эта эмоция не задержалась надолго в мимике у незваного гостя, быстро уступив место прежней ехидной ухмылке. – Это же совсем меняет дело, крошка.
Не дав опомнится от неожиданного вывода и смены тона, мужчина на последнем полуслове жадно впился мне в губы, ещё сильнее впечатывая в смятую простыню и одновременно прижимая к себе. Вновь перехватило дыхание от такой близости.