- Да не надо закреплять, пусть в кузове катается. Ну и хер с ним, отобьёт он углы! Да, сладкая? Там же не художник твой сидит, правильно? Шкаф пустой!
Через минуту и пару хлопков дверьми грузовика, атомобиль взревел и пошёл по дороге прочь от этого злосчастного дома, где остались под кроватью мои инструменты. Меня шатало и дёргало. Я не совсем понимал, какого литража и грзоподъёмности этот грузовик, но понимал, что вылети я за его борта на этой скорости и мне конец. Шкаф разломится, доска отломается и пронзит мне живот. С каждым ударом о металлическую явно защитную заслонку переднего борта шкаф скрипел и трескался, а моё воображение рисовало всё вышеописанное.
Пару раз труп художника Арто падал на меня и приходилось сбрасывать его, откидывая подальше к стенке ногами, попутно выпутываясь из слетевших с вешалок платьев. Пару раз меня бросало на него. Его остекленевшие глаза, застывшие в напряжении и страхе постоянно спрашивали меня, что проиходит. А кровавое пятно на груди испачкало мой рабочий костюм.
Когда меня уже начало мутить от езды, мы вдруг сбавили скорость.
В темноте мой слух обострился, но начинало казаться, что я уже слышу то, чего и нет.
Но голоса были, и я их различал.
- Куда ты?
- Зайду, возьму бутылочку «Челье́джи». Ганна ж любит Розальби, сосёт его, как ты у художника.
- Вилс, да ты…
- Ох! Прости! Несу ерунду. Я ещё немного на взводе, крошка. Посиди. Бе́рно возьмёт канистру, дольёт топлива грузовику, а я за вином и мигом назад к моей пампушечке.
- Вилс, почему мы не поехали на нашем выходном автомобиле, я не хочу… грузовик уж очень…
- Не говори глупостей, так быстрей! Всё, лапушка, подожди меня. Эй, Берно, ты знаешь что делать.
Слушая, я даже начал чувствовать, что засыпаю. Я очень устал.
А когда-то я мечтал о вечере пятницы, картах с друзьями и отдыхе от рабочей недели. Это было так давно. Будто во снах.
Непреодолимое желание выпрыгнуть на хрен из шкафа, как игрушечный гоблин из табакерки, захватило меня.
- Давай, Берно. С огоньком!
- Да, господин Кроос.
- С меня двойная. Пусть Сабрета подналожит в штаны. Не переживай, это я любя.
- Будет сделано, сосед.
Довольный смех Крооса вывел меня из себя. Я твёрдо решил наконец бежать. Как только он уйдёт за этим своим вином.
Вода? Жидкость. Что-то стало просачиваться, хоть и немного, в щёлку между дверц. Отчётливо я осознал, что кто-то чем-то поливает шкаф. Зачем?
Этот запах...
Пламя с рёвом в моих ушах и вспышкой в глазах вспыхнуло с той стороны дверц! Жар просочился и ко мне! Огонь охватил шкаф снаружи! Частички бензина или керосина попали на меня, но не вспыхнули.
Чего не скажешь о трупе художника!
Его рукав охватил огонь. Я заорал, уже не парясь о том, услышит ли меня Кроос. Я принялся бить по пламени, оторвал кусок своей футболки, начал прижимать к горящему предплечью Арто. Пламя свирепо сопротивлялось. Жар палил, я задыхался, дым валил внутрь шкафа!
- Вилс! - кричала мадам Кроос.
А у меня кружилась голова, голос охрип, я уже ни звука толком из себя выдавить не мог.
- Вилс! Он же погибнет! Вилс!
- Что?! О, нет! Берно! Скорее!
- Вилс! Он же погибнет! Он там сгорит!
- Берно, туши!
Ревущий огонь мгновенно озарился чем-то иным, белым. Светлым и холодным. Шипение уничтожало остатки пламени. Я еле дышал. Едва соображал. В голове крутилось: «Надеюсь, Берно, не переборщил с горючкой».
Следующая фраза Крооса, которая как-то донеслась до моих ушей, была омерзительно наигранной.
- Кто погибнет, моя пампушечка?
- Ну… он… шкаф.
- Шкаф?
Далее Кроос рассмеялся, не менее приторно.
А ещё далее я провалился в задымлённую муть своего сознания.
- Где ты был, Вилс?
- Про самолёт договаривался.
- А что там делают в кузове?
- Крепят.
- Что? Что крепят?
- Мы на тот аэродром приехали вообще?
- Что происходит, Вилс? Ты меня пугаешь! Зачем мы здесь? Мы же ехали к Ганне?