«Да, Лавиния, мы можем выплатить наши долги и снова получать удовольствие от жизни. Это не больше, чем мы заслуживаем», — сказал он. «Джоэл должен был помочь нам раньше. У нас двое детей, которых нужно содержать, а он был совсем один. Но он нам наотрез отказал».
Она была резка. «Я не буду лить по нему слез».
«Все, что нам нужно сделать, это надеть на похороны правильное лицо».
«А как насчет поминальной службы, о которой говорил мистер Куиннелл?»
«Я забыл об этом, — сказал он, — и я против этого. Я не хочу сидеть там и слушать, как один человек за другим говорят добрые слова о Джоэле. Он не был мне братом. Он был безразличной свиньей, и я рад, что мы наконец-то от него избавились».
Хотя он не соизволил присутствовать на дознании, Генри Филлпоттс позаботился о том, чтобы у него была пара глаз и ушей. Полный отчет о событии был написан и вручен ему. Сидя за своим столом в библиотеке, он внимательно изучал отчет. Это заставило его сосать зубы и время от времени издавать недовольное ворчание. Как только он закончил, он отложил его в сторону, потянулся за листом писчей бумаги и взял ручку. Его рука двигалась изящно в течение нескольких минут, затем он остановился, чтобы прочитать письмо, прежде чем поставить свою подпись. Взяв в руки маленький колокольчик, он позвонил в него пару раз.
Почти сразу же из соседней комнаты послушно вышел Ральф Барнс.
«Что я могу сделать для вас, епископ?» — спросил он.
Филпоттс передал ему письмо. «Прочти это».
Секретарь сделал, как ему было сказано, заметив, что слова стали более выразительными благодаря прекрасному каллиграфическому письму. Он положил послание на стол.
«Я не могу придраться, епископ», — сказал он. «Это ясно, кратко и авторитетно».
«Это должно дать желаемый результат. Жаль, что я не написал это раньше. Это должно быть отправлено немедленно», — сказал Филпоттс с вежливой злобой. «Я больше этого не потерплю. Кто-то должен насыпать соли на хвост инспектору Колбеку».
«Я солгал насчет этого пива», — сказал Лиминг, допивая свою пинту. «Я думаю, оно очень хорошее».
«Ты это заслужил, Виктор».
«Это гораздо лучше того, что продают в гостинице Barnstaple Inn».
Колбек улыбнулся. «О, ты это пробовал, да?»
«Ну, раз уж я там был, я подумал, что, пожалуй, стоит это сделать».
Наступил вечер, и они переместились в таверну Acland. За тонизирующими напитками они обобщали собранную информацию. После опроса Вудфорда сержант поговорил с другими сотрудниками станции. Затем он направился в гостиницу Barnstaple Inn на Нижней Норт-стрит.
«Проверка никогда не повредит, сэр», — сказал он.
«Я очень рад, что вы это сделали».
«Хозяин дома хорошо знал мистера Вудфорда, потому что он часто там бывает.
«Но его там не было в ночь перед Днем Гая Фокса. Мистер Вудфорд солгал».
«Был ли в этом уверен домовладелец?»
«Да, сэр, он знает своих постоянных клиентов».
«Вы считаете, что Вудфорд намеренно ввел вас в заблуждение?»
«Я уверен, что так и было, сэр. Но как вы устроились дома?»
«О, мы обнаружили, что кто-то еще может говорить откровенную ложь. Его зовут Майкл Хейгейт».
Колбек продолжил обсуждать обыск, который он провел с суперинтендантом. Письмо брата было значительным, и отсутствие наличных денег было очень тревожным. Лиминг согласился, что было разумно оставить полицейского на страже у дома.
«Итак, — сказал он, — у нас есть еще два подозреваемых. Кто из них убийца?»
«Слишком рано говорить, Виктор», — ответил Колбек. «Одно несомненно.
Они никогда бы не действовали вместе. Вудфорд был движим завистью, тогда как брат был бы движим ненавистью. Вопрос в том, или
«Его жена не была соучастницей убийства или даже напрямую в нем замешана».
«Миссис Хейгейт — не первая арестованная нами женщина-убийца».
«Суперинтендант Стил по-прежнему отдает предпочтение Бэгси Брауну».
«Это не удивительно, сэр. Он опытный преступник, а остальные — нет. Мне просто интересно, почему полиция его до сих пор не поймала».
«Из того, что я слышал, он скользкий клиент и наглый как медь. Ну, вам придется быть таким, чтобы справить нужду на лужайке епископа».
Лиминг хмыкнул. «Епископ Филпоттс не нашел это очень смешным», — продолжил Колбек. «Он бы ничего не хотел так сильно, как увидеть Брауна болтающимся на виселице».
Аделин Госс даже не услышала, как он вошел. Она дремала на кровати тем вечером, когда почувствовала, как что-то коснулось ее лица, словно паутина. Когда она попыталась отодвинуть это, то обнаружила, что держит в руках кисточки прекрасной шелковой шали.
«Бэгси!» — воскликнула она, садясь.
«Я принес тебе подарок, Эд», — сказал он, отпуская шаль.