Трудно не согласиться с прокурором. Ведь за каждым его словом десятки дел, судебных разбирательств, прокурорских протестов, людские судьбы.
Случается, что руководители предприятий, озабоченные производственными планами, показателями, обязательствами, забывают, что за всем этим стоит человек, у которого заботы, может быть, и проще: как устроить ребенка в сад, куда прописать мать, как вернуть деньги, незаконно изъятые бухгалтерией из зарплаты, — но для него весьма насущные.
Виктор Афанасьевич сам в прошлом работал на заводе и о настроении рабочего человека, его отношении к закону, к правосудию знает не понаслышке. Несчастный случай вынудил его уйти с завода — он лишился правой руки. Причем случилось это уже почти в тридцать лет. В такие годы начинать жизнь сначала непросто — на это не у каждого хватит духу.
Так ли уж редко встречаем мы людей, которых вышибают из седла куда меньшие неприятности! А тут весь намеченный жизненный путь пришлось менять. Диплом, полученный немалыми усилиями, потерял свое значение, да что там — надобность потерял. А времени на раздумья не было. К тому времени Виктор Афанасьевич был уже женат, родилась дочь, и одно это вынуждало принимать решение быстро и безошибочно.
Он поступил на юридический факультет, оказался едва ли не самым старшим студентом в группе. Было странно — взрослому человеку с законченным техническим образованием, с опытом производственной жизни, практику усваивать отвлеченные понятия, разбираться в юриспруденции, истории законодательства, изучать толкование тех или иных статей. Но, как выяснилось, именно опыт предыдущей жизни во многом помог Виктору Афанасьевичу. Там, где молодые ребята путались в истолковании производственных, человеческих отношений (сказывался недостаток их жизненного опыта), Кондрашкину было проще. Скорее всего, именно это помогло ему стать знающим юристом сразу после окончания института. Через несколько лет практической работы он уже был прокурором Красногорска — города с почти стотысячным населением, со множеством различных промышленных предприятий. Причем предприятий довольно крупных, с большими коллективами, живущими интенсивной общественной жизнью.
Каждый понедельник у прокурора — день приема.
Мы договорились с Виктором Афанасьевичем, что я побуду у него на приеме, познакомлюсь с делами, которыми ему приходится заниматься, с тем, как он эти дела решает.
— День приема граждан по личным вопросам — это особый день, он должен быть святым для каждого руководителя. Никакие, самые важные дела не должны нарушать прием. Назовите этот день тяжелым, беспокойным, каким угодно — суть не в этом. Он должен быть неприкосновенным. А то ведь что получается… У меня день приема — понедельник. И вдруг в райкоме ли, в горкоме, у директора крупного завода намечается какое-то совещание, конференция, встреча, беседа… И я должен все отложить и идти туда. Это недопустимо. Я отказываюсь в этот день от каких бы то ни было совещаний, какими бы важными они кому-то ни казались. Хочу добиться, чтобы ни один начальник жэка, комбината или завода не мог отменять день приема, переносить часы приема на более удобное для себя время. А то ведь там день приема отменили, там перенесли, там вообще забыли. За этим — сорванные рабочие смены, сорванные планы многих людей, которые несут свое возмущение куда дальше, чем хотелось бы тому или иному начальнику. Это все не только правовые вопросы, они становятся нравственными, идеологическими, и пренебрегать ими никому не позволено.
Эти резковатые слова прокурора были вызваны моим вполне невинным вопросом: действительно ли состоится день приема, не нужно ли дополнительно созвониться?