--
Защитники обвиняемых на суде в Берне стремились опорочить показания свидетелей и сведения тех, на кого эти свидетели ссылались. Особенно они стремились скомпрометировать показания г-жи Радзивилл.
Мы мало знаем о г-же Радзивилл и не можем сказать, насколько обоснованы личные против нее обвинения, возведенные на нее защитниками "Протоколов". Но они, во всяком случае, не имеют никакого отношения к "Протоколам".
Г-жа Радзивилл, несомненно, бывала в модных и очень осведомленных политических парижских салонах, как, напр., у знаменитой Ж. Адан. Там она встречала и Рачковского, и Головинского, и Мануйлова, которые в этих салонах бывали желанными гостями. Поэтому она могла или, вернее, не могла не знать, что там говорили и о "Протоколах", а там о них говорили. Но едва ли своим встречам с этими. агентами тайной русской полиции она придавала в то время большое значение, а потому не может быть ничего удивительного, что она, вспоминая лет через двадцать о Рачковском и Головинском, могла ошибиться, к какому году относятся ее встречи с ними - 1904 или 1900. Встречая вместе Рачковского, Головинского и Мануйлова, она могла и не понимать правильно их взаимные отношения, тем более что они сами не {173} только не афишировали своих враждебных отношений (а они, как оказывается, все время подсиживали друг друга), но даже скрывали их от посторонних лиц. Она могла не совсем верно понять и то, какое в деле подделки "Протоколов" принимал участие каждый из этих трех лиц, официально вместе работавших, как чиновники одного и того же русского учреждения в Париже.
Г-жа Радзивилл едва ли права, когда говорит об участии Мануйлова вместе с Рачковским в подделке "Протоколов". Мало вероятно, в самом деле, чтоб Мануйлов, находившийся в враждебных отношениях к Рачковскому, мог вместе с ним заниматься их подлогом. Но благодаря обстановке, в которой Мануйлов встречался в Париже с Рачковским и Головинским, он тем не менее, мог многое знать о совершавшемся тогда ими подлоге, даже если он сам не принимал непосредственного в нем участия. Сама г-жа Радзивилл, как и г-жа Херблет, могла не знать точно, принимал ли он участие в подлоге или только был в курсе того, как он совершался (что вообще, конечно, не могло иметь никакого значения и для нее); но это давало ей повод в своих воспоминаниях уверенно сказать о нем, как об активном участнике подлога.
Правдивость рассказа г-жи Радзивилл т. о. не может подвергаться сомнению благодаря некоторым не имеющим значения ее ошибкам. Ее воспоминания и дополняющие их воспоминания г-жи Херблет вполне подтверждают все, что мы знаем из других источников о парижском происхождении "Протоколов". А важность их воспоминаний вполне объясняет вызванное ими возмущение антисемитов, безнадежно защищавших в Берне подлинность "Протоколов", и потребность дискредитировать во что бы то ни стало их обеих.
Но эти отдельные, не имеющие большого значения, ошибки в воспоминаниях г-жи Радзивилл лично для меня были всегда ясны. Я еще в 1921 г. их оговорил в своей статье в "Общем Деле", на которую теперь ссылаются нападающие на г-жу Радзивилл для {174} полемики, направленной, между прочим, и лично против на меня.
--
Все, что говорилось защитниками "Протоколов" на бернском суде против дю Шайла, или не выдерживает никакой критики, или не относится к делу. Они даже утверждают, что дю Шайла и не встречался с Нилусом, тогда как сам Нилус говорит о знакомстве с ним в своем сочинении "На берегу великой реки".
Высказанное антисемитами соображение, что 24-летнему дю Шайла Нилус не мог рассказывать про рукопись "Протоколов" и показывать ее, - просто наивно.
Молодой француз, энтузиаст, каким был тогда дю Шайла, только что перешедший в православие, не мог не представлять огромного интереса для Нилуса. Именно с таким любопытным и интересным лицом охотнее всего и мог бы Нилус беседовать по душам, когда они были где-то в далеком Оптинском монастыре и когда об опасениях каких либо его будущих разоблачений не могло быть и речи.
В рассказе дю Шайла Нилус называет Рачковского "генералом". Рачковскому-сыну кажется невероятным, чтобы его отца кто-нибудь называл "генералом". Но Рачковский был действительный статский советник, а действительных статских советников обыкновенно, особенно среди иностранцев, называют генералами. Поэтому, нет ничего удивительного, что Нилус говорил дю Шайла о Рачковском, называя его генералом.
--
Флейшауэр и Вас много говорят о письме Г. в "Возрождении", написанном по поводу моих показаний на бернском суде. В настоящей брошюре я подробно изложил, при каких условиях я получил от него сообщения о Николае II. Сведения, данные им, были, без всякого сомнения, точно записаны. Его письмо в "Возрождении" было, очевидно, вынужденным. Оно только подтверждает ту закулисную работу, какую проделывали организаторы защиты обвиняемых на бернском суде, а с другой стороны они показывают, {175} как заинтересованные лица неохотно расстаются с своими сведениями о "Протоколах", когда они подтверждают их подделку.
Вас в своей книге говорит, что бернский процесс поставил пред ними, антисемитами, вопрос о необходимости отыскать истинных творцов "Протоколов'' и рассказать об обстановке, при какой они создавались. Этим он собственно зачеркивает все, что они сами говорили до сих пор и то, что они, якобы знали о том, кто и когда составляли "Протоколы".
Если же Вас и другие будут искренно отыскивать истину, они, конечно, установят, что никакие евреи не принимали участия в составлении "Протоколов", а их создали плагиаторы и подделыватели, их собственные единомышленники, т. е. они докажут то, что уже было доказано на суде в Берне.
Но Вас, и все вообще Васы, едва ли когда-нибудь решатся сами сказать правду о "Протоколах" и впредь только будут отыскивать о них другие, менее легко опровергаемые, инсинуации, и опять таки, будут пытаться все сваливать на евреев.
Но что бы антисемиты ни делали для дальнейшего запутывания вопроса о "Протоколах'', их противники должны продолжать разоблачать укрывателей правды о "Протоколах".
Бернский процесс для этого сделал много. Он указал и пути, какими можно продолжать разоблачать подлог "Протоколов".
{179}
"Сионские Протоколы" основаны
с начала до конца на сознательной лжи
Защищая "Протоколы", антисемиты
совершают сознательно
мошенническое дело
После бернского процесса на подлинности "Протоколов"
особенно не настаивают даже сами немцы. Прислужники Гитлера теперь даже в своей печати - чаще чем раньше - делают полупризнание, что "Протоколы" подложны.
Так, М. В. Энгельгард, национал-социалист, бывший директор института для изучения еврейского вопроса в Берлине, в книге, изданной в 1936 году, говорит, "ныне прочно установлено, что "Протоколы" в наиболее существенной их части являются ничем иным, как переработкой, а отчасти и дословным воспроизведением книги Жоли", и что эти "Протоколы" вовсе не являются протоколами заседаний самого сионистского конгресса 1897 года, лишь изложением общих линий, формулированных в узком кругу "влиятельных" евреев на этом конгрессе, или же сейчас же после него.
Признание, что "Протоколы" - плагиат и подделка, и что они написаны не евреями а их врагами, впрочем, можно встретить почти у всех антисемитов и не только после бернского процесса, а раньше - у Крушевана (1903 год), у Нилуса, самого Гитлера (1922 г.), Розенберга, Фрей и т. д.
Тем не менее, признавая иногда подделку "Протоколов", антисемиты (гитлеровцы в том числе), когда им нужно, и теперь говорят о них, как ...о подлинном документе, составленном евреями! Они и в настоящее время все еще продолжают пользоваться "Протоколами" в борьбе с евреями. Конечно, и {180} впредь они никогда не расстанутся с ними в своей пропаганде, какую с таким успехом вели до сих пор среди "дурачков" разных стран.
Таким образом, те, кто и дальше доказанный и признанный подлог будут выдавать за подлинный документ и на нем по-прежнему будут строить свою борьбу с евреями, будут совершать сознательно мошенническое, на суде разоблаченное, дело.