Цвела сирень. Кто и почему назвал один из цветовых тонов сиреневым? Истинно сиреневой сирени он еще не встречал. Все кусты окрашены по-разному, многообразие оттенков невероятное. И у каждого цвета свой, присущий ему запах.
Вот справа дом Марии Федоровны, его первой учительницы, весело расписанный голубизной неба и желтизной лимона. Дом радостный и приветливый, как и сама его хозяйка. И сирень у нее особая, молочно-шоколадная, аппетитная, будто ее вырастили на конфетной фабрике и вчера только пересадили... Постоять бы тут, подумал Захар Петрович, поглаживая теплые зеленые рейки старого палисадника, дождаться Марию Федоровну и просто поговорить. О том, что придет в голову, без ставшего привычным напряжения, да зарядиться легкостью-свежестью на весь день. Да нет времени, надо работать. Беркутов вздохнул: сладкий шоколадный запах, наполнив легкие, разошелся по всем клеточкам тела, поднял настроение...
Отойдя от дома Марии Федоровны, он зашагал побыстрее: очередную волну следовало преодолеть на высшей передаче, чтобы не потерять только что полученный заряд. Следующий дом всего в пятидесяти шагах, а как другая страна. Сирень здесь прямо за горло хватает, до кашля. И ветерок здесь всегда, в самую тихую погоду, колючий и какой-то нервный. Достаточно постоять минутку, и готов зарычать на первого встречного.
И где только добыли такие вонючие кусты бабка Пелагея и дед Никодим, живущие в этой избе уж почти девять десятков? А с войны, - вдвоем. Раньше-то семья была большая, в доме из пяти комнат не помещались.
Всех война забрала. С тех пор Пелагея замкнулась и с годами все неприветливее да злее становилась. Колдовством что ли она занимается, всякими способами народ от себя отваживает? Захар Петрович много лет не бывал в ее хате, с бабкой ни разу толком не поговорил. Дед Никодим, - тот человек тихий, молчит все время, но смотрит понимающе, без злобы, с печалью тайной и даже с сочувствием ко всем.
Захар Петрович прикрыл глаза, затаил дыхание и проскочил опасную зону. Так поступают почти все. Он еще пацаном заметил: стоят рядом два дома, у одного люди всегда шаг замедляют, стараются задержаться, продлить удовольствие, а мимо другого бегом бегут.
Так в думах о влиянии судеб человеческих на характер растений дошагал он до дома Вилковых. Встревоженная мать Сереги, измученная нескончаемым трудом на общественных полях и собственной усадьбе да непутевым сыном, объяснила: Серега спозаранку, испуганный отсутствием у дома трактора, побежал его разыскивать да уточнять, что он натворил вчера. Сам же ничего не помнит. После объяснений Беркутова она немного успокоилась, а Захар Петрович решил позвонить в машинный двор из магазина, чтобы Вилкова там озадачили до вечера чем-нибудь третьестепенным, все равно тот с похмелья на весь день не работник. Пусть займется обслуживанием, если дома не хочет отлежаться. Важно, чтобы на виду был. Если Беркутов успеет до окончания рабочего дня, то заглянет на машинный двор, если нет, - снова домой к Вилкову.
Настроение немного упало. Захар Петрович не любил, когда что-то с утра складывалось не так, как спланировано. Теперь жди трудного дня, верная примета. Напомнил бы Сергею с утра пару статей из уголовного кодекса, задал ему несколько хитрых вопросов, чтобы усилить любознательность к его собственному прошлому и озабоченность будущим, - и дело сделано. Потом Вилков месяц обдумывал бы, что и как, оставаясь совершенно трезвым. Способ проверенный, большего от него не добьешься. И с трактора ведь не ссадить, - заменить некем. Все меньше трудоспособного люда остается в Боровом, стареет село. А иные специальности вот-вот станут дефицитными, впору объявления в областных газетах печатать.
Продовольственный магазин только что открылся, у прилавка суетилась в одиночестве директорша Маргарита Федоровна Черняева, в белом халате и кокошнике, раскладывая попривлекательнее горки плавленого сыра за стеклом витрины-холодильника. Увидев на пороге Беркутова, Маргарита Федоровна осветилась легким румянцем и приятным тихим голосом, не соответствующим ее высокой дородной фигуре, сказала:
- Доброе утро, Захар Петрович. Что это вы сегодня так рано? Чем могу служить?
- Уж так и служить? - Беркутов строго сверкнул глазами, - Или не догадываешься?
Два дня назад Захару Петровичу стало известно, что всеми уважаемая лучшая в районе заведующая занялась личной продажей магазинной винно-водочной продукции. Реализация товара происходила вечером и даже ночами в ее собственном доме с наценкой, прямо пропорциональной времени суток. Можно бы, конечно, составить акт на месте купли-продажи, но Захар Петрович счел такой ход нецелесообразным. К тому же при этом пришлось бы делать ревизию в магазине. Короче: стрелять из пушки по воробьям. Если уж дед Прокоп знает, то всем известно, меры надо принять.