Глава 2
Как Павел уезжал в первый раз Санька не помнил – что-то хрупкое, бесцветное, почти неосязаемое... Как найденный между страницами книги цветок, сухой и ломкий, с прозрачными, словно марлевыми лепестками: откуда он, для кого был предназначен, почему здесь. Нет ответа. Немногое зацепилось в детской памяти: разноцветные осенние листья, шапка, налезающая на глаза и мешающая видеть уходящего по дороге и радостная щекотку внутри – "он хороший, он любит меня".
Не помнил. Это нормально. Но жаль... Ему очень хотелось сейчас, как будто специально мучая себя ещё больше, прокручивать этот день снова и снова.
Воспоминания. Они нужны ему были любыми. Главное – это о нём. О Павле.
А во второй раз, перед отъездом, он пришёл... Санька всё помнил. Когда тебе десять лет... это ведь не в пример больше шести. Поэтому было тяжело. Тяжело заставить себя встать. Но пошла вторая неделя, и он встал с кровати. "Хорошо бы со Славкой сходить погулять"... После были дни велосипеда, мороженного, покупки рюкзака. С другом их, наконец, пустили на самый страшный аттракцион в парке. Гигантские качели возносили их так высоко, что так и виделось, что ещё несколько таких же подлётов в небо, и Санька окажется там, в далёком городе, с ним, с Павлом. Как? Долетит, наверное.
Но он долетел до магазина, где купил себе красивый календарь: блестящий плотный лист с красной спортивной машиной в верхней части, над расчерченным полем с датами. Вечером Санька пытался, как мог водрузить его на стену под скептическим взглядом Максима. Получалось не очень и брат, в конце концов, помог повесить. Зачем он купил этот календарь, Санька и сам не знал. Это был необъяснимый, непонятный порыв, после той захлёстывающей дух высокой высоты.
Следующим вечером, упросив брата разрешить ему переночевать у Славки, благо назавтра было воскресенье, он совершенно неожиданно для себя, всё рассказал другу. Они лежали в кроватях, и Санька, на удивление спокойным голосом, рассказывал и про первую, почти забытую, затёртую временем встречу, и про сказки, и про то, что плачет в подушку, и про все-все изматывающие душу мысли – про Павла. Когда все его бОльные слова кончились и Санька выдохся, то ему показалось, что даже привычный ночной шум на улице затих. «Вот бы ещё услышать, как муха чешет себе брюшко лапками...» - подумалось ему почему-то.
Санька запоздало было вскинулся: получается, что он сейчас признался в своём самом сокровенном, в самом стыдном для мальчика и Славка может не только выгнать его, но и да же побить. Когда твой друг – педик (слово-то какое мерзкое, они привычно обзывались им в школе, конечно, не вкладывая в него его настоящий смысл) – это, наверное, противно?
Но, по-прежнему, ничего не происходило – друг затаился на своей кровати. Санька даже решил, что тот заснул, устав от его долгого рассказа. Наконец, Славка всем телом развернулся к уже истомившемуся неизвестностью собеседнику.
- Ну, ты и дура-а-ак!" – протянул он, сверкая глазами в темноту. – Это ж – мужик!
- Я знаю... – не признать очевидное было глупо. А что ещё сказать, Санька не знал – слова кончились. Но он расслабился и с облегчением вытянулся под одеялом – Славке, кажется не слишком противно, значит, бить не будет.
Прошло ещё некоторое время. Размышления на соседней кровати явно продолжались: слышалось сопение и возня. Наконец, не выдержав, Славка вскочил и забегал по комнате: "Я, как детектив, ну, тот, с трубкой!" – ему приятно было смотреть на себя "со стороны".
Пытаясь во всём подражать любимому герою – вчера смотрел очередную серию по телеку – он пыжился изречь что-нибудь умное, но оказалось, что это не так-то легко. Ещё через пару минут беготни из угла в угол Славка сдался и плюхнулся со всего размаха на кровать. Ему хотелось помочь Саньке, это же его лучший друг, но он ничего не мог придумать. Значит и правда – он ещё маленький и глупый. Так всегда говорила бабушка, когда оправдывала перед матерью его очередной хулиганский проступок. Вот ведь...
- Мы ещё такие маленькие! – в сердцах, выдохнул он, почти дословно повторив её слова.
Через мгновение Санька подскочил с кровати и забегал по комнате. Славка замер: может он обидел его, что обозвал маленьким. А Санька лихорадочно прокручивал в голове недавно слышанный разговор, наматывая круги по свободному квадрату пола между кроватями. В тот день Максим с Аней после ужина задержались на кухне – почти до полуночи сидели. Санька даже успел заснуть в своей комнате. Пробудившись от потребности навестить туалет, он услышал в гулкой ночной тишине коридора тихие голоса. Завороженный, загипнотизированный их монотонностью он не свернул к двери с писающим мальчиком на картинке, а приблизился к другой – кухонной. Хорошо, что она была не плотно закрыта. Они обсуждали какого-то Егора. Санька не знал кто это, и, незаинтересованный разговором, уже собрался уходить, когда услыхал Анино:
- Он – лицемер. А Пашка твой – идиот, ничего не хочет замечать!
Он снова замер, затаив дыхание. Павел... они говорят о Павле. Максим понизив голос, стал шептать что-то увещевательное. Аня молчала.
- Ты же ничего ему не скажешь? – настаивал громче Максим.
И тут, Санька неожиданно, на миг потерялся во времени... Это сказала Аня:
- Санька совершенно другой.
Причём здесь он?
На кухне резко отодвинулась табуретка, и Максим зашипел на жену: гневные свистящие звуки разносились по кухне, вылетали даже в коридор, но ничего нельзя было разобрать. Аня молчала, без единого движения, сидя на табурете. Наверное, от этого Максим завёлся ещё больше: от возмущений он перешёл к причитаниям, но при этом продолжал шептать, отчего его голос стал похож на диснеевского Дональда Дака – Санька едва сдержал смех, зажав рот ладонью. Слов опять-таки было не разобрать. Наверное, убедить Аню не получалось, и ему пришлось снова повысить голос. Но к тому времени уже всё было сказано, поэтому Санька услышал только последнюю фразу брата, сказанную каким-то придушенным всхлипнувшим голосом: "Ему даже нет шестнадцати!"
Вернувшись к себе в комнату, он долго не мог уснуть, всё думал. Кто такой этот "лицемерный Егор"? И почему Паше нельзя знать это? И самое главное, как он, Санька, связан со всем этим? Ничего так и не придумав, он заснул. Назавтра в школе была контрольная, потом его вызывали к директору "ни за что" и подслушанный ночной разговор потускнел на фоне новых событий и забылся.
А сейчас, после слов Славки всё сложилось. По крайней мере, Санька надеялся на это. Всплыло, вспомнилось, что Егор, это тот самый смешливый белобрысый тип, который несколько раз приходил с Пашей. Он что-то такое сделал Паше, за что его нельзя прощать, как думала Аня, а брат почему-то был с ней не согласен. Ещё Аня думала, что Санька лучше этого самого Егора и всегда будет поступать только правильно. Максим опять был с ней не согласен, объясняя это тем, что Санька ещё маленький, потому что ему нет шестнадцати. "Значит, если бы мне было шестнадцать..." Получается, чтобы поступать правильно, надо вырасти – стать взрослым? Санька, повторив в точности весь путь Славки, в конце круговой беготни также со всего размаха сел на свою кровать. Теперь он знал, что делать, чтобы его чувства были приняты, услышаны, чтобы к нему отнеслись серьёзно, как к взрослому – дождаться шестнадцати лет. Всего лишь? Теперь он понял, зачем повесил над своей кроватью календарь. Знал, зачем купил его.