— Вы, капитан, кажется, попросили больших денег, то ли двадцать пять монет, то ли двадцать семь за это дело.
Пруфф молчал, исподлобья глядя на кавалера, только усы топорщились.
— Потрудитесь заставить ваш сброд работать, иначе не получите не пфеннига, слышите? Ни одной медной монеты.
— Господин рыцарь, — зашипел капитан в ответ, — вы обещали нам легкую прогулку, наша задача — сопроводить мощи, деньги, что вы предложили моим людям, смехотворны. И думаете, за эту сумму солдаты должны сражаться с еретиками и проводить осадные работы? Не много ли вы хотите от них?
— В таком случае сами берите кирку и рубите стену, вы-то попросили деньги немалые. Слышите, Пруфф, берите кирку и рубите стену. Иначе…
Волков замолчал и отошел от капитана, тот стоял, пыхтел от злости и потом пошел к своим солдатам. Они собрались в кучу, стали тихо переговариваться, а Волкову оставалось только догадываться, чем закончатся эти разговоры. Люди могли повернуться и уйти, а могли и напасть. Роха тоже понимал это и велел мальчишкам зарядить мушкет на всякий случай. На пустой улице вымершего города стояла тишина, напряженная тишина ожидания.
Наконец совещание закончилось, два солдата нехотя пошли в ратушу к еретику и, взяв инструмент, стали бить стену.
Волков облегченно вздохнул, только незаметно, чтобы Ёган и Сыч, стоявшие рядом, не видели его напряжения.
И тут случилось то, на что кавалер не рассчитывал: первая кладка оказалась самой крепкой, за ней камень был поменьше и раствора клали мало, экономили. Работа пошла на удивление споро. Уже на следующей смене лом одного из солдат прошел внутрь подземелья.
— Есть, пробили, — не очень радостно сообщил работающий.
Все, кто был в ратуше, оживились.
Волков пошел посмотреть. Да, стена была пробита, осталось только расширить проем. И с этим еретик справился быстро.
Заглянул внутрь, посветил туда факелом и сказал:
— Можем идти, до второй стены шагов тысяча, там разобьем свод, и вы будете в городе. Тогда вы отпустите мою семью?
— Отпущу, когда вернусь из города, из цитадели. И еще дам тебе еды и денег, — отвечал кавалер.
— А если не вернетесь?
— Молись, чтобы вернулись, — закончил разговор Волков и крикнул: — Эй, факелов побольше, идем в проход!
— Нет, господин, так нельзя, нельзя много факелов в подземелье, — заговорил каменотес испуганно, — и людей много не надо, засыпáть начнем все, нельзя так.
— Господин, он прав, — согласился один старый солдат, — я при подкопе Брее работал, землю вытаскивал, с факелами в подкоп нельзя, только с лампами, и много народа тоже нельзя, и вправду засыпáть начнем там.
Волков никогда не копал подкопы, но что-то такое слышал и поэтому спросил у старого солдата:
— А как быть?
— Отправьте с еретиком трех-четырех человек, пусть идут, развалят свод и зовут нас, мы уже за ними пойдем. Пройдем с парой-тройкой ламп и быстро вылезем в цитадели.
— Сыч, — велел кавалер, — приглядишь за еретиком, Пруфф, четырех человек в помощь ему выделите.
Ни еретик, ни Сыч, ни четверо солдат, выбранных Пруффом, в подземный ход идти не хотели, но никто не посмел перечить. И они пошли.
Свет шел из дыры вверху, и оттуда же доносился голос:
— Экселенц, руку давайте, мы вас вытянем.
Волков полез на кучу сырой земли, поверх которой лежали две небольшие каменные плиты. Он забрался на них, поднял голову и увидал руку, что тянулась к нему. Взялся за руку крепко, но так, чтобы не вывернуть больное левое плечо. Его немного подтянули вверх, затем подхватили другие руки. Кавалер с трудом, стараясь не греметь латами, выбрался из подземелья и оказался в огромном темном помещении.
— Экселенц, тут богатств столько, сколько я в жизни не видал, — тихо сказал Сыч, — но за дверью какие-то люди, не знаю, кто такие, солдаты.
— Может, люди Брюнхвальда? — так же тихо произнес кавалер, оглядываясь.
— Может, — согласился Сыч, — отсюда непонятно.
Кавалер огляделся. Взял лампу, встал и, стараясь не громыхать доспехами, направился туда, где в тусклом свете поблескивало железо. Фриц Ламме шел рядом и беспрестанно говорил:
— Экселенц, тут всего добра на десяти подводах не вывезти. Через ход все вытащим, Брюнхвальд и не узнает. Только не в храм мы попали, тут кругом оружие.